- Все равно, у меня не укладывается в голове, как такое возможно? - Мурбелла вместо ответа на слова Баррагуды лишь подняла бровь, - вся эта сила, вся мощь, все обилие возможностей… И орден оставался заперт в пределах Старой Империи многие века. В то время как они заполонили все Рассеяние, имея лишь малую толику силы.
- Ты уже задавала этот вопрос, а я уже отказалась давать на него ответ, - Мурбелле показалось, что говорит не она сама, а Одрада из ее памяти, - что изменилось?
- Ничего, - горько ответила Баррагуда, - я опасаюсь своей неготовности к испытанию. Если уж не смогла найти ответ на такой вопрос самостоятельно.
- Ты ошибаешься, - улыбнулась Мурбелла, - кое-что сильно изменилось. Про кого ты сказала «они»?
- Про… матрон, - Баррагуда осознала, что больше не относит себя к матронам. Они стали лишь сущностью в ее картине мира, а элементом самоощущения. - Но ты все равно мне не ответишь?
- Ответы у меня есть. Даже слишком много, - Мурбелла скривилась, - но у меня нет надежного знания. Я могу поделиться с тобой некоторыми, но только чтобы ты оставила эти несвоевременные мысли перед испытанием.
- Я приложу все усилия, - кивнула Баррагуда.
- Чудно, тогда слушай, но не принимай на веру. Как ты уже знаешь, много тысяч лет назад у ордена была великая цель — создать Квизац Хадераха, человека способного видеть генетическую память не только по женской линии. Грандиозный успех закончился великой ошибкой. Квизац Хадерах оказался способен не только видеть прошлое но и предзнать будущее. Понимаешь ли ты, насколько это оказалось трагично для ордена?
- Я знаю эту историю, - подтвердила Баррагуда, - он подчинил себе орден. И не только.
- А знаешь ли ты, на сколько лет вперед он подчинил себе орден и вообще Старую Империю, благодаря предзнанию?
- Неужели на тысячи лет? - ахнула Баррагуда.
- Его влияние чувствуется даже сейчас, - кивнула Мурбелла, - лишь Рассеяние неподвластно ему.
- Не хочешь ли ты сказать, что все те знания и умения, которыми ты завлекла матрон в орден, обрекли их на рабское служение давно умершему Тирану? - в синих глазах Баррагуды заблестели оранжевые огоньки.
- Это было бы излишне, - усмехнулась Мурбелла, - матроны прибыли в Старую Империю. Этого достаточно.
- И чего же Тиран хотел от нас? - огоньки в глазах Баррагуды потускнели.
- Нам неизвестен весь его замысел, - Мурбелла внимательно следила за Баррагудой. Испытание близко. Она должна успеть обрести покой, иначе испытание будет смертельным. - Но многие части с веками стали очевидны. Ты узнаешь все изученное нами. Однако было бы опрометчиво называть Тирана единственной причиной. Скажи, как тебе недавнее общение с навигатором Тальпургом?
- Он был довольно… проницательным, - неожиданный вопрос не смог сбить Баррагуду с толку.
- И, как ты знаешь, гильдия почти не ведет дел в Рассеянии, - Мурбелла продолжила как ни в чем ни бывало, - разумеется, дело не в том, что Тиран запретил им это много тысяч лет назад.
- Их корабли… Они не могут ходить в Рассеянии. - Баррагуда явно сомневалась, озвучивая слова навигаторов.
- Чушь, - безэмоционально прокомментировала Мурбелла, - за тысячи лет беспрецедентно богатая организация, имеющая тесные связи с Иксом, не смогла получить, изучить и повторить корабли невидимки?
- Они ненавидят корабли невидимки, - напомнила Баррагуда.
- Как лиса ненавидит виноград, - усмехнулась Мурбелла.
- Я поняла. Они просто не могут использовать в Рассеянии свои способности. - Баррагуда едва успела открыть для себя одну загадку, как возникла следующая, - но как они могли это скрыть? И чем так отличается Рассеяние от Старой Империи?
- Ответ на первый вопрос — никак. Все, для кого важно, давно в курсе. - Мурбелла сделала паузу. - А вот на второй вопрос однозначного ответа нет. Мы полагаем, что сила предзнания ослабевает по мере удаления от центральных населенных миров, но не понимаем, почему это происходит в какой-то момент столь резко.
- За пределами этой границы силы Бене Гессерит также слабеют? - наконец-то правильный вопрос, которого ждала Мурбелла.
- Мы не знаем, - сказано было таким тоном, что Баррагуда непроизвольно отпрянула, - все матери отправившиеся в Рассеяние утратили связь с нами. Именно от них произошли когда-то Досточтимые Матроны.
- Значит мы не сможем вернуться в Рассеяние? - Мурбелла оценила подбор слов. Мы. Вернуться. Слияние почти достигнуто.
- Это лишь вопрос времени, - в голосе Мурбеллы сквозила абсолютная уверенность, - теперь, когда Дюна разрушена, хватка Тирана ослабла. Орден получил опыт матрон, прибывших из Рассеяния. Теперь эта территория больше не находится под запретом. Десятки групп Бене Гессерит уже укореняются в Рассеянии.

Баррагуду следовало укреплять перед испытанием. Сомнения самой Мурбеллы не должны подточить решимость новой преподобной матери. Дела будущих поколений не пойдут прахом, только если Мурбелла достойно встретит новых гостей. Досточтимые Матроны были дочерьми Бене Гессерит, но из Рассеяния возвращались и другие дети. Некоторые из них жаждали мести Досточтимым Матронам, а значит их агрессия непременно будет направлена на Бене Гессерит. А значит, полноценная экспансия в Рассеяние откладывается на будущее.

Если орден вообще устоит в надвигающейся буре.

Разумеется, Валентина не поняла произошедшего. У нее не было знаний Бене Гессери, необходимых для правильного анализа. Она просто действовала, и это помогло. Джессика должна была верно интерпретировать ситуацию, чтобы использовать метод сознательно. К сожалению, интерпретация не была однозначной, поскольку воспоминания нетренированных людей не отличаются достоверностью.

Тем не менее Джессика склонялась к наиболее простому объяснению произошедшего. Голос — один из наиболее действенных и известных приемов из арсенала Бене Гессерит. С его помощью даже послушница после базовой тренировки могла подчинить волю другого человека и заставить того выполнять относительно простые приказы. Но действовало то только на уязвимых к воздействию. Так воздействовать Голосом на самих Бене Гессерит было почти невозможно. Впрочем, у Пола получалось. Но дело тут было не относительной силе, а в его знании слабостей членов ордена. В этом плане Лето второй был еще более опасным адептом, поскольку часто не только видел слабости жертвы, но при необходимости сам эти слабости формировал заранее.

На лицеделов Голос не действовал в принципе, поскольку принцип их мышления Бене Гессерит познать в должной мере не удалось, несмотря на все попытки. Следовательно Голос можно использовать для определения лицедела. Проблема была в том, что оригинал также не поддастся Голосу Джессики.

И только древняя Валентина сумела использовать Голос, воздействуя и на окружающих, и на себя, поскольку не владела навыками сестер и даже не понимала, что конкретно делает. По крайне мере именно такова наиболее очевидная трактовка произошедшего. Но как Джессика может воздействовать на себя, подобно Валентине? Нужна слабость, которую не повторит Лицедел, пусть даже он скопировал ее память, включая какие-то части генетической или даже всю.

Такая слабость у Джессики была. Современные сестры отказались от любви, как от слабости, и в чем-то они были правы. Но сейчас любовь Джессики к Лето и Полу была слабостью спасительной. Если лицеделы ее скопируют, то никогда не причинят им вреда, а значит встанут на сторону самой Джессики. Джессика задумалась над правильными словами. Прямой приказ не подходит, ведь за ними наблюдают. Нужно действовать очень тонко. Все четыре девушки очевидно обдумывали ситуацию, но время размышлений подходило к концу. Если доступ к памяти у них одинаковый, то вот прямо сейчас…

- С моей памятью что-то не так, - наконец заговорила одна из Джессик.
- Ты можешь классифицировать себя, как лицедела? - три удивленных голоса.
- Не знаю. Не уверена. Я помню то, чего не должна помнить. - Сам подбор слов заставил остальных насторожиться. Не было даже смысла это скрывать. - Я помню, как была женой Дункана Айдахо.
- Этого не было, - отреагировала одна Джессика.
- Это было, но не со мной, - отреагировала другая, и они переглянулись.
- Это эффект гхолы, - немедленно предположила третья и отстранилась от остальных.

Синхронность действий Джессик нарушилась.

- Это было со мной, - продолжила Джессика, - я словно бы была гхолой, у которой никогда не восстанавливалась память. Я не помнила себя Джессикой, хотя на пиках близости Дункан называл меня так. У нас была дочь… Были сыновья… Меня звали Ирти.
- Я не помню этого, - жестко прокомментировала несогласная.
- Я читала про это в описании жизни гхол Дункана Айдахо.
- Мы все читали, или думаем, что читали.
- Мы не читали про запахи, - покачала головой Джессика-Ирти, - мы не читали про то, как Ирти не спала двое суток, когда Дункан не вернулся. Мы не читали, как она воспитывала внуков. Мы многое не прочитали, поскольку некому было такое записать. Но я помню.
- Если гхола создан не из одной клетки, а нескольких, то он может помнить сохраненной в каждой из них. Именно так нынешний Дункан помнит многие свои прошлые жизни. Тлейлаксу собирали и хранили клетки многих Дунканов. - ответила та Джессика, что говорила ранее про гхол. - Такой составной гхола может быть проблемой даже для самых новых лицеделов.
- Ты полагаешь, что она оригинал?
- У нее больше шансов, чему меня, - сухой ответ.
- Иными словами, никто из нас больше не помнит жизни Ирти? - подытожила сомневающаяся.
- Если и я не лгу, - усмехнулась Джессика-Ирти, - только я могу это знать наверняка.
- Не только, - сомневающаяся.
- НЕТ! - дружное трио.
- Мы можем принять план обмена памяти, гарантирующий смерть лицедела, - настаивала сомневающаяся. - Мне нравится эта идея не больше чем вам, и ваше дружное несогласие…
- … обусловлено тем, что мы не отбросили вариант гхолы…
- … говорит о том, что никто из нас не надеется выйти отсюда живым в качестве оригинала, - невозмутимо продолжила сомневающаяся. - Оригинал будет жить лишь до тех пор, пока лицеделы проходят проверку качества. Идея с гхолой работает против настоящей Джессики.

Остальные трое посмотрели на сомневающуюся с одинаковым выражением, которого она не смогла распознать, а потом переглянулись и двинулись вперед. Уже через минуту сомневающаяся была мертва.

- Первый раунд за нами, - отметила одна из оставшихся Джессик, наблюдая, как тело псевдо-Джессики меняет очертания.
- Это было самопожертвование, - прокомментировала другая.
- Она едва не сломала мне руку, - покачала головой третья, - будем решать, кто следующий?

Валентина смотрела на остальных испытуемых. Хотелось плакать от досады. На столе стояло несколько пирамидок. Будь ты проклят, Ханиман! Зачем она только подписалась на это бесполезное мероприятие?

Две пирамидки были черными. Одна пирамидка была белой. Так он сказал? Придурок! Валентина еще раз обвела взглядом остальных. Ни один не двинулся с места.

Все просто, - говорил Ханиман, - нужно всего лишь сказать то же, что и остальные, а потом выбрать белую. Обычный эксперимент. Девять подставных и один испытуемый. Подставные будут говорить, что все пирамидки черные. Тогда испытуемый должен либо проявить твердость, либо согласиться с мнением остальных. Это трудно, проявить волю. Чужое мнение давит словно толща воды. Большинство не может устоять.

И вот они решили усложнить эксперимент. Что если помочь силе воли? Мотивация! Да, так он и сказал — мотивация. Какое же мерзкое слово. Валентине захотелось выплюнуть его, но память назойливо переворачивала слово в голове. Словно корову бьют стрекалом. Валентина не хотела быть коровой. Но Валентине были нужны деньги. И Ханиману тоже были нужны деньги. Поэтому он привел сюда Валентину и нарушил эксперимент, предупредив ее заранее.

Нужно было только проявить силу воли и указать белую пирамидку. Протяни палец и получишь деньги. Так просто. Нужно только говорить как все, а потом указать пальцем на нужную пирамидку. Соврать, а потом сказать правду. Как же так получилось, что соврать оказалось легко, а правда не давалась?

Валентина смотрела на три черные пирамидки. Проклятые экспериментаторы подменили пирамидку! Как же иначе? Ведь только что тут было две черных и одна белая! Только что! Пока Валентина не сказала, что они все черные. Это шутка.

Или нет? Вдруг Валентина сама себя убедила, что они все черные? Но остальные-то просто подставные! Может кто-нибудь из них выдаст себя?

- Одна из пирамидок на самом деле белая! - повторил голос ведущего, - тот, кто верно укажет на нее, получит десять тысяч долларов!

Валентина дернулась, когда один из подставных неуверенно пошевелил рукой. Они точно также смотрели друг на друга, как она. Может они и не подставные?

- Правая, - наконец решилась старушка в зеленой шали, - да правая.
- Сожалею, вы ошиблись, прошу вас покинуть комнату, - безэмоционально ответил ведущий, - у оставшихся осталась одна попытка. Если вы ошибетесь, приз не достанется никому.

Старушка ругаясь на жуликов ушла хлопнув дверью. Остальные переглянулись. Любой из них мог запросто лишить Валентину денег, просто ткнув пальцем. И не важно даже, угадает ли мерзавец. Ужас. Валентина протерла глаза.

- Это какой-то розыгрыш, - не выдержал толстяк, вставая - они оба черные! Я не хочу больше в этом участвовать!
- Милый, может нам тоже стоит уйти? - девушка обратилась к рядом сидящему мужчине, - они ведь и правда черные.
- Погоди, милая, - остановил ее мужчина, - наверное это какая-то загадка. Белый — не обязательно цвет. Может там надпись под основанием. Или надо посмотреть с другой стороны.
- Или на отсвет, - хрипло поддакнул сосед Валентины.
- Нет, белый это именно цвет, - сказал ведущий и убрал указанную старухой пирамидку, чтобы она не смущала подопытных.

Проклятый Ханиман! Как я отдам тебе половину денег, если не получу ничего?

- Кажется, кажется… - очкарик начал поднимать палец на одну из пирамидок, но сосед немедленно ударил его по руке.
- Не уверен, не тыкай! - это явно был грузчик из порта. Валентина вроде бы даже видела его раньше. Грубая мозолистая рука докера едва не пришибла очкарика. - Так, народ, точно никто не видит белой? Совсем никто?

Валентина промолчала. Остальные замотали головами.

- Слышь, круглоголовый, - докер повернулся к ведущему, - здесь нет белой. За кого ты нас принимаешь?
- Здесь есть белая, - возразил ведущий, - и вы все ее видели, пока не сказали так, как вам было мною велено перед началом эксперимента.

Валентине никто ничего не велел кроме Ханимана. Но Валентина промолчала. Они подставные. Это все подстроено. Это актеры. Но ведущий прав, одна пирамидка точно была белой. Нужно сосредоточиться и вспомнить, какая.

Две черные пирамидки стояли на столе, и восемь человек смотрели на них с сомнением.

- Если никто не видит белой, то может подбросить монетку? - предложил сидящий справа от Валентины франтоватый юноша и вытащил из кармана десятицентовик, - обещаю разделить приз на всех оставшихся, если нам повезет.
- Подождите, молодой человек, давайте все попробуем решить загадку, - остановил его пожилой мужчина с тростью, после чего обратился к ведущему, - уважаемый, вы утверждаете, что одна из них все еще белая?
- Да, - кивнул ведущий.
- Вы гарантируете, что ничего не подменяли?
- Да.
- И вы даже сейчас видите среди них белую? - Валентина поняла, что напрасно изучала лица «поопытных», надо было смотреть на ведущего!
- Да, - в очередной раз кивнул ведущий, - и любой вошедший в комнату легко вам ее укажет.
- Но позвольте, разве мы не должны были участвовать в розыгрыше этой милой леди? - трость была направлена на Валентину.
- Эксперимент несколько сложнее, - покачал головой ведущий, - иначе с чего мы бы стали предлагать такую большую сумму?

Валентина зажмурилась. Ханиман, во что ты меня втравил? И тут Валентина поняла.

- Левая! - Не открывая глаз, заявила Валентина.
- Стой! - закричали все кроме ведущего, но было уже поздно.
- И эта попытка засчитана, - равнодушно прокомментировал ведущий, - мисс Смит, вы можете забрать свои деньги.
- Это гнусный обман, - возмутился кто-то, - она могла выбрать любую!
- Вы продолжаете видеть только черные? - заинтересовался ведущий.

Валентина открыла глаза. Левая пирамидка была белой.

Деревянной походкой Валентина вышла из комнаты. Пусть с недовольными разбирается ведущий. Улыбающийся Ханиман в дверях протянул ей конверт и подмигнул. Валентина очень хотела двинуть его по роже, но сумел сдержаться. Конечно, все было подстроено Ханиманом. Они наверняка подменяли пирамидки, пока она не смотрела. Нужно было только не смотреть.

Просто не смотреть.

План Бога-Императора Лето второго подходит к завершению. Человечество преодолело Золотой Путь, проложенный этим последним Квизац Хадерахом с помощью предзнания будущего. Бог-Император декларировал единственный позитивный вариант спасения человечества из миллионов негативных, но путь оказался тернистым. После трех тысяч лет правления Бога-Император был убит и разразился голод, сподвигший миллиарды людей искать спасения за пределами Старой Империи. Этот период был назван Рассеянием. Теперь население миров Рассеяния многократно превышает население Старой Империи.

Из тела поверженного Бога-Императора по планете расползлись песчаные форели, личинки песчаных червей, которые со временем вернули Арракису его древнюю пустынную форму. Основные фракции Старой Империи продолжили свое развитие, но за десять тысяч лет в Рассеянии появились новые, доселе не предпринимавшие попыток вернуться, и вот это наконец случилось. Организация, называющая себя Досточтимыми Матронами, вторглась в пределы зон контроля Бене Гессерит и Бене Тлейлаксу, угрожая полным уничтожением. Они подчиняли людей некими доселе неизвестными сексуальными практиками, за что получили прозвище «шлюхи».

В то же время на Ракисе (так теперь называлась Дюна) родилась девочка, способная управлять песчаными червями. Ее звали Шиана, и ею заинтересовались как жрецы Ракиса, так и Бене Гессерит, не говоря уже о Тлейлаксу. Опасаясь появления нового или воскрешения старого Квизац Хадераха, Бене Гессерит заказали у Тлейлаксу гхолу Дункана Айдахо, намереваясь использовать его для контроля Шианы. Однако Тлейлаксу внесли в тело гхолы некоторые изменения, дабы ограничить контроль Бене Гессерит над Дунканом. Но все эти планы были нарушены Досточтимыми Матронами, почти истребившими Тлейлаксу и объявившими войну Бене Гессерит. Верховная Мать Тараза и её полководец Майлз Тег были убиты матронами, а Ракис оказался полностью разрушен. Дункан Айдахо, неким образом восстановивший память не только своей первой жизни, но и всех прочих, был захвачен Досточтимой Матроной Мурбеллой, но благодаря предосторожностям Тлейлаксу она не смогла поработить его и попала в руки Бене Гессерит.

Однако новая Верховная Мать Одрада, собрала уцелевших на Капитуле, секретной планете ордена. Благодаря помощи выжившего мастера Скиталя (выжившего Тлейлаксу) Бене Гессерит получили доступ к технологии аксолотлевых чанов и начали выращивать собственных гхол. Первым таким стал гхола Майлза Тега. Однако всего этого мало для победы — матроны обладают невообразимым оружием, способным убивать все живое, не нанося урона материальным объектам. Будучи не в состоянии сражаться с Досточтимыми Матронами в открытом бою, орден Бене Гессерит использовал иную тактику борьбы. Также Одрада начала программу создания копий Дюны с помощью вывезенных с Ракиса личинок песчаных червей. Такой копией должен был стать и Капитул. Итогом конфликта стала следующая ситуация…

Верховной Матерью Бене Гессерит стали сразу две матери, получившие память погибшей Одрады. Мурбелла взяла под контроль Капитул и подчинила себе Досточтимых Матрон, возглавив оба ордена. Её целью стало поглощение матрон орденом Бене Гессерит. Шиана возглавила отколовшихся сестер Бене Гессерит и сбежала на гигантском корабле невидимке, чтобы выполнить первоначальный план.

На этом корабле сбежали также:

Дункан Айдахо, имеющий память и навыки всех своих гхол и оригинала. Он не является Квиац Хадерахом, но его способности далеко выходят за пределы нормы. Он способен видеть тахионные сети и видеть нечеловеческие создания, влияющие на человечество. Но его слабым местом является тоска по возлюбленной Мурбелле.

Майлз Тег, военный гений из рода Атрейдесов. Сильно похож на своего прародителя Лето, но обладает совершенно необъяснимой скоростью перемещения и недоступен для обнаружения через предзнание. Гхоле едва исполнилось десять лет, но он уже восстановил свою память.

Мастер Скиталь, последний из мастеров Тлейлаксу Старой Империи. Трус, фанатик и обладатель модифицированного тела с кучей секретов. Хранит в грудной кости биологический архив Тлейлаксу.

Ребекка, «дикая» преподобная мать, которую пропустили селекционеры Бене Гессерит, поскольку она принадлежит к древнему и чрезвычайно закрытому народу иудеев. Хранит в своей памяти миллионы личностей сестер Бене Гессерит с планеты Лампад.

Раввин, хранящий и оберегающий Ребекку, а также исполняющий древний договор о взаимопомощи между иудеями и Бене Гессерит.

Около полутора сотен сестер Бене Гессерит, охранников и различных технических специалистов, включая нескольких киборгов.

Несколько очень юных песчаных червей, выведенных Шианой на Капитуле и хранящих память Бога-Императора, ныне называемого не иначе как Тираном.

А где-то в глубинах Рассеяния истинные хозяева оружия лишь украденного Досточтимыми Матронами, готовятся нанести удар по воришкам. Мастера Тлейлаксу также недовольны тем, что кто-то посмел осквернить центр их религии. Неведомые дрессировщики посылают в Старую Империю футаров, наполовину людей, наполовину животных. И все это лишь малая часть замыслов неведомых «садовников», о существовании которых пока знает только Дункан Айдахо.

- О чем задумался? - Джессика редко видела лето таким отстраненным, особенно перед экраном. Он словно бы смотрел куда-то сквозь этот экран, увлеченный внутренней мыслью. Даже не обратил внимания, как они с Владом зашли в комнату.
- Хорошо, что вы пришли, - как-то механически заметил Лето.
- Ты пропустил тренировку, - укоризненно протянул Влад, - Тег уже готовит тебе казнь, будь уверен.
- Или нет, - в голосе Лето не было определенности.
- Что-то случилось, - Джессика даже не стала спрашивать, и так было ясно.
- Если случилось, то очень давно. Посмотрите сами. - Лето включил запись, которую очевидно просматривал много раз за последний час.

Джессика и Влад с любопытством начали смотреть. Однако любопытство исчерпалось довольно быстро. Это была запись испытаний работы харвестера. Несколько рабочих суетились у раструба поглотителя. Вот они отбежали в стороны, и громадная машина начала засасывать песок. Бегущий уронил камеру, потом вернулся за ней и побежал дальше. На экране проносились струи песка и пыли, различить что-то стало почти невозможно. Потом харвестер выключили и пыль стала опадать. На этом Лето прервал запись.

- Заметили что-нибудь необычное? - Лето явно что-то заметил, но Джессика пока не могла взять в толк, что именно.
- Стоит метка Каладан, а снято на Дюне? - наконец предположил Влад.
- Нет, это именно Каладан, - отмахнулся Лето, - испытывают харвестер перед отправкой на Дюну. Это видео из моего атласа по Лето Атрейдесу.
- Разве на Каладане были пустыни? - удивилась Джессика.
- Не такие, как на Дюне, - пояснил Лето, - без прорвы песка, каменистые. И, конечно, более влажные. Эту пустыню создали искусственно в ущелье Эдмира. Как раз для испытаний.
- Радикально, - оценил Влад, - но тебя привлекло явно не это.
- Люди Атрейдесов не были готовы к песку, - начала рассуждать Джессика.
- Погоди, Джес, - насторожился Влад, - песок завезли с Дюны?
- Вот! - Лето просветлел, - ты тоже заметил! Нет, это каладанский песок с отмелей, просто высушенный.
- Ну значит кто-то добавил для аутентичности, - предположил Влад.
- О чем вы, ребята? - Джессика явно отстала от них в понимании.
- Вот здесь, - Лето прокрутил запись и ткнул пальцем в экран.
- Это же чешуйки песчаного червя, - удивилась Джессика.
- И никто не завозил их на Каладан!
- Как ты можешь быть уверен? - засомневался Влад. Ему явно нравилась версия.
- Вот, посмотри, - Лето начал указывать на другие детали, - видишь, тут раковины. Тут колотые, а тут вообще целые. Но вот эта самая интересная.
- Ох, - выдохнул Влад, - она словно выросла вокруг чешуйки.
- Да, моллюск просто использовал ее в качестве основы своего панциря, - Лето переключил на энциклопедию существ Каладана.
- Получается, на Каладане водятся существа, похожие на песчаных червей дюны? - удивилась Джессика.
- Может быть водились когда-то, но последние пятнадцать тысяч лет точно нет, - возразил Лето, - я сверялся с энциклопедией. Там есть даже картинки наутилусов с зубами червей в раковинах, но ничего подобного живому червю нет.
- Что мы знаем об истории возникновения жизни на Каладане? - пожал плечами Владимир.
- Дело не в Каладане, - мрачно проговорил Лето и открыл другую энциклопедию, - посмотри рыбальников Гамму.

На экране появилась картинка рака отшельника с панцирем собранным вокруг тела мертвой песчаной форели.

- Думаю, если поискать, то такие найдутся на многих планетах Старой Империи, - уточнил Лето, - я за десять минут нашел на шести.
- Может в начале расселения люди вывозили части червей как сувениры? - предположила Джессика.
- Очень сомневаюсь, - фыркнул Владимир, - тогда не было такого простого способа перемещения, да и Дюну полноценно начали исследовать куда позже. Если бы не спайс, то этой песчаной помойкой вовсе никто бы добровольно не заинтересовался.
- Остается предположить, что черви жили на многих планетах, но вымерли, - вздохнул Лето.
- Не складывается, - возразил Влад, - это на земле эволюция шла миллионы лет, а колонизированные планеты имеют биологическую историю примерно в тридцать тысяч. Если только там не проходила своя эволюция, как на Дюне. Даже твой разлюбезный Каладан не успел обзавестись известняковым песком. На это попросту не было времени.
- В том-то и дело, - Лето опять уставился куда-то за экран, - чешуйки и зубы крупные, это были большие черви. Каким образом они могли оказаться на Каладане и других планетах, а потом так быстро уступить место, что останки можно найти в поверхностных слоях?
- Нужно спросить у преподобной матери Шианы, - решилась Джессика, - наверняка она помнит что-нибудь из времени расселения.
- Или можно подождать, пока ты сама вспомнишь, - предложил Владимир, - они ждали тысячи лет, подождут еще парочку.
- Можно и не спрашивать, - с какой-то непонятной злостью сказал Лето, - Бене Гессерит всегда выделяли Дюну, как уникальную планету, но никогда не говорили, что это из-за появления червей. Можете посмотреть любой учебник.
- Хочешь сказать, что от нас скрывают что-то важное? - удивился Владимир, - да кому интересны ископаемые черви?
- Мне интересны, - упрямо ответил Лето, - вот что ты знаешь про червей?
- Они производят спайс и дохнут от воды, - пожал плечами Владимир, - бесятся от звуков, особенно ритмичных, а еще могут сожрать тебя даже если ты спрячешься в танк.
- Но ты не знаешь, что они водились на многих планетах еще когда эпоха тысячи императоров не началась, - Лето злился. - Вот можешь сказать мне, это эволюция на самых разных мирах Империи произвела червей, или кто-то их целенаправленно развозил?
- Ну, эволюция так не работает, - Владимир начал думать над словами Лето.
- Погоди, Лето! - Джессика поняла раньше Влада, - ты хочешь сказать, что кто-то уже пытался реализовать план преподобной Одраде?
- Реализовал, - кивнул Лето, - но получились не копии Дюны. И на Капитуле не будет копии Дюны. Понимаете? И преподобная мать Шиана это знает! А Одрада не знала, иначе даже не начала бы преобразование Капитула.
- Может они как раз знают, что пошло не так у тех первых экспериментаторов, - протянул Влад.
- Я думаю, что у этих экспериментаторов все пошло очень даже так, - голос Лето стал очень тихим, - это на Дюне что-то вышло из под контроля. Люди заселили тысячи планет с кислородной атмосферой, а ведь даже на старой Земле она не возникла просто так — её создали бактерии. Откуда им было взяться на других мирах? И только на Дюне кислород создали песчаные черви? Может их использовали как раз для создания атмосферы на колонизируемых мирах?
- Слишком много предположений, - отмахнулся Владимир, - но ты прав, это куда интереснее, чем мне показалось.
- В Рассеянии ведь не было червей, а планеты пригодные для жизни нашлись. И много. - вмешалась Джессика.
- Именно об этом я думал, когда вы зашли, - признался Лето, - нужно почитать о том. Какие сложности возникали у людей там. Этого я еще не успел.
- Похоже следующую тренировку мы пропустим все вместе, - усмехнулся Влад.

- Ты знаешь, кто я? - голос ведьмы был тихим, но Скиталя пробил холодный пот. Эта Шиана… Еще месяц назад она казалась ему чуть ли не союзником. С её помощью он надеялся сбежать от ужасающей Одраде. Но теперь девчонка словно говорит голосом старой ведьмы. Ну да, они же передают память друг другу… Значит это произошло. Проклятые повиндах! Он улизнул от одной Одрады, чтобы оказаться в плену новой. Надо что-то ей ответить.
- Ты новая Верховная Мать, - голос Скиталя не дрогнул, но слова стоили ему дорого.
- Лишь слова, - отмахнулась Шиана, - ты мог бы назвать меня сестрой, повиндах или даже любовницей. Кто я на самом деле?
- Разве можно такое описать словами? - запротестовал Скиталь. И тут же увидел едва заметный жест Шианы. «Спокойствие, готовься». Боевой язык Атрейдесов.
- Зачем слова? Отвечай себе, а не мне! Пора принимать решение, - глаза ведьмы словно бы насквозь видели Скиталя. Он чувствовал себя словно клетка под микроскопом. О каком спокойствии тут может идти речь? Она притащила его в террариум. Они сидят посреди кучи песка. Где-то в глубине там сидят песчаные черви. Они пока маленькие и не опасные, но… Скиталь сглотнул. Ему показали маленьких и не опасных. Что если…
- Ты испытываешь меня?
- Кто я, чтобы испытывать? - эти слова Шиана сказала на том языке, который повиндах знать не полагалось. Слова были правильные, но ответа на них не предполагалось.
- Только избранник имеет право хотя бы говорить об этом, - возмутился Скиталь, - ты не можешь быть им.
- Я не он, - из голоса Шианы словно исчез стержень, а сама она опустилась на песок, - никто кроме него не он. Они хотели от меня, чтобы я привела его на цепи. Но хоть ты то понимаешь, что это недопустимо?
- Я...- Скиталь вдруг понял, что она не стремиться обработать его. Она ищет путь к Богу. Скиталь опустился на песок вслед за ней. - Я понимаю.
- Миссионария протектива… Я не пророк, - Шиана начала пересыпать песок между ладонями, - но нельзя использовать Его для производства спайса как какую-нибудь слинью.
Скиталь дернулся всем телом от одного только сравнения.
- Они думали, что я создам им видимость, картинку, обеспечу дрессированных Шайтанов, - Шиана рассмеялась.
- Он не Шайтан — Скиталь подскочил.
- Мне наплевать, как ты его называешь, - спокойно проговорила Шиана, - можешь поклоняться ему. Это твой выбор. Мой выбор — говорить правду.
- Я… - Скиталь утвердился в своих мыслях. Она повиндах, но не пытается его обмануть. Это уже что-то. Как можно торговаться с тем, кто постоянно норовит тебя облапошить? С ней можно иметь дело, - я ценю твой выбор.
- Я не буду ярмарочным фокусником, демонстрирующим дрессированных червей, - песок сыпался с ладоней Шианы, - я все сделаю взаправду. Они получат своего Шайтана. Хотят они этого, или нет.
- Ты ненавидишь его, - у этой повиндах есть слабое место! Скиталь понял как надо действовать, - почему ты хочешь выступить на стороне истинного Бога?
- Пусть покажет себя этот твой истинный Бог, - Шиана ухмыльнулась, - пусть все увидят, каков он на деле. Пусть увидят его здесь, а не сидя на уютной скале, откуда так удобно смотреть, как Шайтан пожирает невинных.
- Невинных не бывает, - эти слова Скиталь произнес на запретном для неверных языке, - а если и бывают, то Бог их не тронет.
- Хочешь сказать, что Шайтан пощадил меня за невинность? Мы вместе с мастером Ваффом знатно прокатились на Шайтане, но что бы Шайтан сделал с Ваффом, не окажись меня рядом? Не отвечай мне. Ты сам прекрасно знаешь.
- Нельзя попусту беспокоить Бога, - Девчонка провела все детство со жрецами Ракиса. Неужели они не рассказали ей таких очевидных вещей? Или ее память не подсказала? Может она манипулирует им?
- Да, жрецы говорили мне что-то такое, - хмыкнула Шиана, - но ты бы поверил хоть чему-то, что говорят эти напыщенные болваны?
- Иногда даже глупец говорит правду, - пожал плечами Скиталь.
- Ты прав, - Шиана улыбнулась, - хорошо, что ты с нами. Ты поможешь мне?
- Какой помощи ты ждешь? - наконец-то торг!
- Мне нужно делать все правильно, но кроме внутреннего чутья мне не на что ориентироваться. Я знаю, вы сохранили знание о Шайтане, как никто, - с этими словами Скиталь был почти согласен. Ах, если бы она прекратила называть Его Шайтаном. - Ты ведь можешь предостеречь меня от ошибок?
- Ты хочешь, чтобы я стал твоим советником? - Скиталь ожидал иного.
- Именно.
- А что ты можешь предложить мне взамен? - Она не просила секретов Тлейлаксу, только наставлений в вере, которые Скиталь готов был давать просто так, но это ведь единственная возможность торга…
- Что буду внимательно прислушиваться к твоим советам.
- А если я посоветую тебе выделить мне несколько аксолотлевых чанов? - Скиталь решил брать быка за рога. Было жутко страшно, но лучшего шанса скорее всего не представится.
- Я спрошу, какое это имеет отношение к нашей миссии? - она торгуется!
- Я напомню, что пришествие невозможно без сопровождающих, - твердо ответил Скиталь, - он не пришел бы без сестры.
- Звучит интересно, - Шиана явно задумалась, - Дункан рассказывал, что в одной из жизней ему встретилась копия леди Джессики и он даже женился на ней. Мы планировали поискать такую копию Ганимы. Хотя вырастить гхолу, конечно, было бы надежнее. Но где взять клетки для этого?
- В архивах Тлейлаксу были такие клетки, - Скиталь едва запнулся.
- Ты знаешь, где их искать? - Скиталь кивнул на её слова, - отлично, тогда пойдем посмотрим, что можно сделать с чанами. Без добровольцев, сам понимаешь, ничего не получится.
- Бог управит, добровольцы найдутся, - Скиталь внутренне ликовал. Повиндах склонилась перед Его волей. Пусть эта девчонка считает себя кем угодно — ее вера искажена, но дело богоугодно, - я знаю, где искать.

Ликование ослабило внимание Скиталя и он не заметил, что Шиана показала жестом еще один знак. Отходим. Цель достигнута. Делала она это, разумеется, не для Скиталя. Дункан, внимательно следивший за происходящим по монитору, удовлетворенно кивнул. Проекция ментата полностью накладывалась на разговор. Подозрения Дункана полностью подтведились. Скиталь хранит архив клеток прямо в себе. Им не понадобится изучать руины миров Тлейлаксу.

Впрочем, Шиана добилась куда более значительного результата. Скиталь поможет им добровольно, искренне считая, что поступает согласно своей вере. Она была абсолютно права, когда раскритиковала модель взаимодействия с Тлелаксу, предложенную Одрадой применительно к Скиталю. Мастер Вафф мог принять Бене Гессерит, как равных себе, Скиталь — никогда. В голове мастера Скиталя просто отсутствовала концепция равенства. Он мог лишь доминировать или подчиняться. И Шиана дала ему видимую возможность возвыситься, продемонстрировав слабость.
Дункан запрокинул голову. Слабость. Как же Бог-Император прекрасно понимал Тлейлаксу… Дункан буквально слышал его голос в своей памяти.
- Милый мой Дункан, они видят свою силу в сокрытии истины, в сокрытии правды, а потому так беспомощны передо мной. То, как я могу повелевать и преуспевать, говоря правду, находится далеко за пределами их миропонимания. Вот почему я для них Бог.
- Ты видишь будущее, разве не в этом дело?
- Если бы будущее видел любой из них, он сокрыл бы его, я же открываю.
- Но не все, - рискнул тогда ответить Дункан.
- Дункан, Дункан… - Лето захихикал, - кто бы жаловался. Будущее так велико, что обычной человеческой жизни не хватит его выслушать, а выслушав понять. Тлейлаксу — лжецы, но они стали такими не из-за того, что ложь дает какие-то особые силы. Они просто построили такое общество, где все воюют со всеми любым орудием, что имеется под руками. Я же не воюю с людьми, а потому ложь бесполезна для меня.
- Но ты посылаешь меня, - Дункан нахмурился, - я должен был стать лжецом?
- Быть может с врагами, если сочтешь нужным, но не со своими солдатами, - Лето грузно зашевелился своим объемным телом, - и, как видишь, большая часть моих подданых тоже теперь не очень-то умеет лгать. Ведь говорящие рыбы под твоим командованием практически остановили все войны. Вся Империя стала однородной. Зачем им лгать и кому?
- Торговцы остались лжецами, - упрямо ответил Дункан.
- Как верно, - Лето захихикал, - теперь ты понимаешь, кем стали Тлейлаксу?

Дункан понял. И запомнил. Неужели Лето знал, что это пригодится так не скоро? Обычная человеческая жизнь, можно ли назвать такой жизнь самого Дункана? Лето определенно знал о Дункане больше, чем Бене Гессерит и Тлейлаксу. Он обучал Дункана на будущее. На очень далекое будущее. Сознательную проекцию Дункан построить не мог, оставалось только воспользоваться рискованным методом Тега и надеяться, что удастся избежать ужаса ментатов — зеркальной комнаты.

- Я очень рада твоему присутствию здесь, башар, но удивлена, пожалуй, сильнее, - Шиана смотрела на Майлза Тега задумчивым оценивающим взглядом.
- Дело не в мести, - Тег прекрасно понимал опасения Шианы, - я верный пес Бене Гессерит.
- Ты не пес, башар, - покачала головой Шиана, - ты воин и защитник. Но воевать и защищать общину будет Мурбелла. У меня другие задачи.
- Думаешь, я буду бесполезен? - хмыкнул Майлз.
- Меня лишь удивил твой выбор, - не стала отвечать Шиана, - может ты увидел в моей миссии что-то такое, чего не увидела я сама?
- У Мурбеллы достаточно воинов, - коротко ответил Майлз.
- Значит я права, - Шиане не требовалось призывать Одраду из памяти, чтобы понимать Тега. Насколько это было возможно, когда он не сопротивляется пониманию. Как в этот раз. Тег молчал. - Майлз, надеюсь, твоя помощь не будет заключаться в том, чтобы раздражать меня?
- Если понадобится, - в исполнении мальчика, у которого еще не ломался голос это могло бы прозвучать смешно, но у башара получалось жутко.
- Может Мурбелла сама посадила тебя на корабль, чтобы не смотреть тебе в глаза? - по фроме Шана попробовала колко пошутить, но это была скорее просьба.
- Вряд ли она смогла вовремя понять, что происходит, - башар умел действовать неожиданно и знал об этом своем свойстве.
- Очень жаль, что ты мужчина, башар, - вздохнула Шиана, - твоя память была бы бесценна для Верховной Матери.
- Моя память к твоим услугам, - Тег едва заметно склонил голову изображая поклон.
- Вот как? - Шиана посмотрела на него иначе. Тег признал ей Верховной Матерью. Ее, а не Мурбеллу. - мне даже не придется тянуть ее из тебя щипцами?
- Не слишком часто, - Майлз едва заметно улыбнулся.
- И чего же ты хочешь, башар? - торговаться с ним было весьма опасной затеей. В обширной памяти Шианы хватало примеров сестер и матерей, которых Тег обводил вокруг пальца. Мать слишком хорошо его подготовила. Это было почти предательство ордена, но в этом было и спасение. Она была права.
- Ты полагаешь, что тебе не потребуется Рассеяние? - неожиданно спросил Тег.
- Мне понадобится очень долгая жизнь, чтобы посетить сколько-нибудь значимое число миров, - есть вопросы, на которые нельзя ответить да или нет.
- Матроны бежали из Рассеяния, - Майлз наконец-то начал говорить, и Шиана лишь кивнула поощряя его продолжать, - у них не было другого выбора. Их выгнали силой. И ни одна миссия сестер не увенчалась в Рассеянии успехом. Кому-то в Рассеянии очень не по вкусу ни Бене Гессерит, ни их ответвления. И у этого кого-то есть оружие, какого мы до сих пор не видели и даже не могли предположить существования. Вряд ли тебе удастся избежать встречи с этими загадочными оружейниками.
- Думаешь, у нас хватит силы с ними воевать? - Шиана не стала скрывать насмешку над самой идеей.
- Победить нет, отступить — да, - коротко ответил Майлз.
- Мы нигде не будем задерживаться слишком долго, - подтвердила Шиана, - но пожалуй ты прав, нам все равно могут понадобиться воины. В большем числе, чем я полагала. Ты займешься этим, башар?
Майлз лишь кивнул.

Когда башар ушел, Шиана развернула кресло и отдернула занавеску. Огромный террариум был заполнен песком. Юных червей не было видно, но Шиана чувствовала их присутствие. Несмотря на толстое стекло она ощущала ни с чем не сравнимую смесь запахов кремния и спайса. Это всего лишь память, а не настоящие запахи, но острота восприятия могла говорить только об одном — даже такие юные черви могут воздействовать на неё. Могли ли так делать те черви, что обитали на Ракисе до Тирана? Или это в разум Шианы стучатся спящие жемчужины памяти самого Тирана?

Шиана встала с кресла и приникла головой к стеклу. Как же ей хотелось броситься туда, в этот песок. Тело словно скручивало судорогой. Словно какая-то скрытая пружина требовала движения. Одрада во внутренней памяти поднялась к поверхности, но ничего не стала советовать Шиане. Советы были излишни. Изначальный план распространить религию уже не казался Шиане продуманным обманом, очередной миссией миссионарии протектива. В этих юных червях было что-то куда более основательное, нежели очередной символ, за которым готовы пойти направленные толпы.

Шиана не обманывалась. Она не была мессией. Но она начала сомневаться в том, что готовит лишь видимость прихода мессии. Что если он вдруг действительно придет? Должен ли предтеча сам верить в мессию? Нет, остановила себя Шиана. Это слишком опасно. Она Атрейдес. Предзнание ограничивает. Вера дает предзнанию силу. Любому предзнанию, не только ее личному. Сомнения дают свободу. Разрушают чужую волю. Нет единого пути.

Одрада в разуме Шианы одобрительно кивнула. Давай, девочка из песков, посей зерна сомнений по всему человечеству. В Рассеянии миллионы миров. Зерна затеряются в них, но всходы — никогда. Или Рассеяние, отвергая старый мир империи, наступит на те же грабли, но уже не будет нового Тирана, чтобы разрубить заскорузлые тысячелетние узлы. Недостаточно обзавестись новыми техническими игрушками — человек должен соответствовать своим творениям. Или они погубят его, сделав чем-то иным, неспособным к развитию. Утратившим разум рабом дел своих рук. Одрада напомнила Шиане про киборгов. Их становилось все больше, и они вызвали все большие опасения, но конкретной причины этих опасений Одрада не указывала.

Икс умел удержаться на краю разумного. Но можно ли было ожидать этого от Рассеяния? Майлз прав, им точно встретятся дальние родственники иксианцев. Кто еще мог изобрести ужасающие оружие, остановившее нападение на Джанкшн?

Несмотря на то, что он помнил эти подземные переходы, ориентироваться было трудно. Слишком многое изменилось за последние четыре тысячи лет. И в прошлый раз было куда светлее.

Вокруг сновали лицеделы охранники, но их привычное присутствие не успокаивало. Вся эта планета пронизана смертью. И даже хуже — поражением. Проклятые шлюхи уничтожили все, до чего смогли добраться. Библиотеки, лаборатории, целые города — все было разрушено. Все до единой планеты Тлейлаксу в Старой Империи были буквально превращены в пепел.

Мастер Дайту пробирался по подземным коридорам все дальше. Это место так хорошо и глубоко укрыто, что даже атомные бомбардировки не могли причинить ему вреда. Да, выжившие в том нападении наверняка давно погибли под завалами, но само место не должно было пострадать.

Дайту оценивал ущерб. Ущерб был тотальным. Уцелело мало что кроме камня. Верхние коридоры были завалены трупами. Но чем дальше, тем привычнее становился внешний вид. Как же давно он здесь не был… Мысли сами переносились в то время, когда он мог приходить сюда чуть ли не каждый день. Тогда не только сам Дайту или его слуги называли его мастером — это делал весь круг. Тогда он еще не был оступившимся. Рука самопроизвольно почесала место на груди и отдернулась. Пустота. Там всего лишь плоть. Зияющая пустота, в которой должна была быть капсула с нулевой энтропией. Четыре тысячи лет назад Дайту признали недостойным хранить это сокровище, этот архив жизни. Четыре тысячи сто двадцать шесть шесть лет назад он последний раз был в Кхеле.

Гнев, боль… Все это прошло тысячи лет назад. Дайту совершил ошибку и был изгнан. Было ли это справедливо? Нет. С этим Дайту не был согласен. Было ли это сделано согласно Его воле? Определенно. Куда бы судьба не заносила Дайту, он везде служил Богу, как и подобает машейху. Пусть братья и отринули его, совершив ошибку. Прошли многие годы, с тех пор как Дайту перестал роптать. Такова Его воля.

И только теперь Дайту начал эту волю понимать. Братья со всей их силой и праведным служением… Где вы теперь? Дайту искал выживших мастеров, но только слухи еще говорили о том, что кто-то уцелел. Лишь судьбы троих братьев центрального круга еще давали надежду. Вафф, Скиталь, Киното. Вафф и Скиталь могли быть спасены ведьмами, а значит добраться до них практически невозможно. Киното оставался здесь, в круге.

Надежда была хрупкой. Скорее всего Киното погиб вместе со всем населением планеты. Но даже если и так, у него должна была быть капсула. Он должен был сохранить ее. И если Дайту найдет ее, то все еще можно будет исправить. Клетки каждого мастера, клетки всех экспериментов Тлейлаксу, весь многовековой опыт собраны в таких капсулах. Изгнанник обернется спасителем. Замысел Бога будет исполнен.

Дайту остановился перед очередным завалом. Слуги работали оперативно, но дело было сложным. Дайту изучил проделанное отверстие и дал знак, что продолжать не нужно. Этого ему хватит. Компактное серокожее тело вполне протиснется в эту щель, а слугам дальше и нельзя. Бог сам хранит свои тайны. Завал отсек слуг от сердцевины мира машейхов, но позволил Дайту продвинуться внутрь. Этот явный знак укрепил Дайту.

Теперь слуг не было рядом, поэтому приходилось все делать самому. Светить было легко, а вот открывать заклинившие двери уже не очень. И вот наконец Дайту добрался до последней двери. Он уже собрался было проговорить очищающую молитву, но на втором слове голос его сорвался, а ноги подкосились.

Дверь была изрисована. Изрисована похабными письменами и картинками. Немыслимо. Это место святейшее из святых. Не важно сколько братьев и слуг пало, защищая его — то было лишь проявление служения. Истинной защитой был сам Бог. Кто мог преодолеть такую защиту? Дрожащей рукой Дайту отворил дверь и понял, что ритуал очищения здесь более не имеет смысла.

Это был уже не Кхель. Место было осквернено. Словно лунатик Дайту ходил от скамьи к скамье, от стены к стене. Стены были изрисованы черными и желтыми письменами. Над молельным камнем неведомый вандал в цвете изобразил сцену совокупления. Надо сказать, не без художественного вкуса. Если письмена были явно нацарапаны быстро и неряшливо, то изображение явно делал тот, кто разбирался в живописи. Маленький серый человечек, высунув язык, трудился между ног рыжеволосой полногрудой девицы с оранжевыми глазами. Надо полагать, нарисовано было с натуры.

Серое мумифицированное тело обнаружилось не одной из скамеек. Онемевшими руками Дайту ощупывал тело Киното. Смерть мастера не была легкой. Шлюхи пытались выведать его тайны прямо здесь, в привычной им манере. Грудь Киното была вспорота. Сокровище было утрачено.

Дайту упал на колени и зарыдал.

Джессика очнулась в полумраке. Это само по себе было неожиданно, но вдвойне странным было то, что не чувствовалось никаких ожидаемых признаков плена. Даже хуже — положение ощущалось как удивительно комфортное и привычное. Кровать, запахи, освещение… Джессика даже не сразу смогла найти в памяти, чему соответствуют параметры окружения.

Комната послушниц. Память далекого детства. Ее настоящего детства. А значит ее психику уже начали ломать. И они отлично знают свое дело. Джессика мысленно прочитала литанию от страха и начала собирать информацию об окружении. Осторожно. Окружение составляли явно с ловушками.

Помещение было почти полной копией ее комнаты на Лампаде. Две двухэтажные кровати, высокие тумбы, шкаф с четырьмя секциями, стол с четырьмя стульями. Даже дверь в душевую казалась точно такой же, как тогда. Джессика не была точно уверена, что пленители воссоздали трещины около дверной ручки, но узор верхней части они воссоздали качественно.

А еще все кровати были заняты. Неужели они воссоздали даже подруг ее детства? От одной только мысли об этом начала пробуждаться паника. Джессика много раз проверяла силы своего разума, но если им по силам такое… Это могло значить только то, что на самом деле она не очнулась. Воссоздать тех, кто жил тысячи лет назад можно, но кто приложит такие титанические усилия, чтобы ломать одну беглую Бене Гессерит?

- Вероника? - четыре шепота одновременно позвали давно умершую подругу. Лишь один из них принадлежал Джессике. Три других звучали совершенно одинаково.
- Ее здесь нет, - только один голос опередил остальных. Правая верхняя всегда имела приоритет. Так они договорились когда-то. Четыре Джессики смотрели друг на друга в полумраке.
- Лицеделы, - определила Джессика с нижней правой.
- Я чувствую себя вполне настоящей, - уведомила Джессика с нижней левой.
- Любой лицедел сказал бы то же самое, - последняя Джессика выразила общее мнение.
- Некоторые даже искренне, - очередь снова перешла наверх.
- Все мы можем быть лицеделами.
- Тогда это не имеет смысла, - возразила следующая Джессика.
- Одна из нас настоящая…
- Должна учить остальных или сломаться в процессе…
- И!

Джессики задумались. Следовало оценить, какую опасность она представляет. Происходящее вполне подходило под требование самоустранение. Однако лицеделы каким-то образом считали ее память, пока она была без сознания. Ранее подобное считалось невозможным, требовалась смерть источника, но иного объяснения происходящему не было.

Они извлекли эту комнату из ее памяти. Воссоздали ее с вниманием к мельчайшим деталям, включая запахи и фактуру каждого материала. Охранять от них память больше не имеет смысла. И эти копии… Они такие точные, что Джессика не могла сходу распознать в них подмену. Они выглядели как сестры. Они вели себя как сестры.

- Внутренняя память, - одна из Джессик озвучила то, что должно отличать настоящую от подделок, - туда они не могли проникнуть.
- У меня она есть, могу доказать, - отозвалась Джессика.
- И у меня, - отозвались две другие.
- Кто-то лжет, кто-то должен лгать, - с усилием повторила предложившая.
- Раньше они не могли повторить нас или считать разум живого человека, все меняется.
- Нужно больше данных.

Одна из Джессик включила свет, другая раздвинула шторы на окне. Окно было закрыто ставнями снаружи. Невозможно было определить, настоящее ли оно вообще. Но свет зажегся.

На столе лежал одинокий лист ридулианской бумаги с размашистой записью. Джессики посмотрели друг на друга и на лист. Там было написано: «живой и невредимой выйдет только первая». Джессика немедленно приготовилась не выпускать из комнаты свои копии. Очевидно, каждая Джессика. Но желающих сразу покинуть помещение не нашлось. Либо каждая копия учитывала, что оригинал так не поступит, либо копии считали себя оригиналами.

- Мы должны проверить внутреннюю память друг друга, - предложила одна.
- А если в случае разоблачения лицеделы убьют оригинал? - предположила другая.
- Зачем вообще убивать всех, кроме первого вышедшего? - резонно спросила третья.
- Если верить этой записке, - добавила четвертая.
- Возможно, среди нас вообще нет оригинала, - предположила вторая, - отбирают лучшую копию.
- Мы не знаем, сколько прошло времени, - не унималась третья, - если его прошло много, то все мы можем быть какой-то версией гхол.
- Оккам, - прокомментировала первая.
- Не факт, что оригиналу нужно выходить отсюда живым, - снова вторая.
- Мы не обязаны пока делать этот выбор, - снова первая.
- Без спайса я долго не обойдусь, - остальные Джессики переглянулись.
- Это вариант, - согласились Джессики, - абстиненцию лицедел должен изображать сознательно.
- Это может быть ловушкой само по себе, - очередная Джессика.
- Нет смысла, - не согласилось сразу две Джессики, - можно было просто оставить без сознания дольше. Мы в их власти.
- Они могут исследовать самих лицеделов, - напомнила вторая.
- Здесь нет ничего режущего, - вдруг обратила внимание одна из Джессик.
- Насколько долго части тела лицедела сохраняют форму? - почти синхронно с ней спросила другая.
- Оторвать ухо или палец мы в силах, - заметила третья.
- Пока это лучшая идея из имеющихся, - подытожила одна из них.
- «Живой и невредимой», - процитировала вторая, - не выйдет никто.
- Нужно искать решение во внутренней памяти!

Каждая Джессика замолчала. Все проверяющие фразы не работали на копиях. Каждая из них вела себя как Джессика. Одни и те же слова они едва не говорили хором. Обращение ко внутренней памяти было единственным очевидным ключом. Именно эта очевидность настораживала Джессику.

Мог ли лицедел обладать полноценными способностями Бене Гессерит? Если да, то в чем разница между копией и оригиналом? Сделает ли обладание способностями истинной Бене Гессерит? Может ли заложенное в лицедела послушание быть совместимым с доктриной общины? Нужно проверить себя. Настолько надежно, насколько возможно.

Внутренняя память поддавалась неохотно. Сказывалась нехватка спайса в организме. Или что-то еще. Память многих жизней обычно пестрела советами на все случаи жизни, но не в этот раз. Моя ситуация для них невозможна. Они советуют способы распознания лицеделов, что я уже проверила. Они бесполезны.

Джессика погружалась все глубе, пока не достигла того времени, в котором люди едва покинули свою первую планету. Эта память была зыбкой, словно многократное эхо, но там было испытание, в котором чувствовалось нечто похожее. Она много раз слышала о подобных экспериментах, но никогда не оказывалась его частью. Даже в памяти.

Важно было не знание этого опыта, но внутреннее ощущение участника. Такое же, как сейчас. Вот оно. Та женщина даже не была Бене Гессерит, но она выбралась. Валентина Смит. Как ты сделала это? Я должна понять!