- Бог-Император справился без меня, - сухо прокомментировал Дункан.
- Значит план червяка был в том, чтобы побороться за человечество с хадерахами первого поколения? - Сиенна явно не была готова признать такую концепцию, - почему же он сам не перешел на новую ступень, чтобы бороться на равных, а не помереть через несколько тысяч лет и проиграть?
- Сомневаюсь, - покачал головой Дункан, про равных. Он был куда сильнее и видел куда дальше них. По сути, он выкинул их за пределы Старой Империи. Только Рассеяние позволило им обрести нужные ресурсы. Но даже сейчас они пока не могут вернуться.
- Ты же говорил, что видел их здесь?
- У них несколько иные отношения с пространством, - пояснил Дункан, - это я был здесь, а они…
- Ладно, допустим, - лед треснул. Сиенна допустила возможность правоты Дункана. Еще час назад это казалось невозможным, - но зачем ты воскресил его? И еще пытаешься вернуть ему память? Хочешь спросить хозяина о дальнейших указаниях?
- Что-то вроде того, - хмыкнул Дункан, - как ты думаешь, моя императрица, мог ли он заказать себе своего гхолу у Тлейлакса? Десять гхол? Сто? Тысячу? Что ему помешало?
- Эти гхолы оказались бы под контролем Тлейлаксу, - пожала плечами Сиенна.
- Как я?
- Ты импринтер. Это их творчество.
- Но при Тиране они себе такого не позволяли.
- Проклятье, ты прав, - Сиенна бросила скатерть на стол, словно только сейчас про неё вспомнила, - должно быть что-то еще.
- Он не хотел возвращаться, - заключил Дункан, - и предпринял для этого некоторые меры. Я сомневаюсь, что мальчик сможет воспринять его память.
- Это убьет его? Ты этого хочешь? - Дункан понял, что сейчас он на волосок от гибели. Если Сиенна захочет его смерти, то ничто не сможет её остановить. Даже голос разума.
- Нет, я хочу убедиться в том, что воля Тирана еще действует на происходящее здесь. Если это так, то Льет просто не воспримет память.
- А если воспримет?
- Мы не будем проводить инициализацию спайсом, - пожал плечами Дункан, - без нее эта память будет лишь мертвым грузом. Тогда нам понадобится Хви. Ему понадобится.
- Я думала, Хви понадобилась тебе, - Сиенна задумалась, и эта колкость должна была отвлечь Дункана, - даже странно, что ты воскресил Ганиму вместе с нами. Или ее ты тоже хотел, старый кобель?
- Я отошлю их обоих на Икс, где у Льета не будет доступа к спайсу. Хви будет только рада новому шансу с ним.
- Можно было бы поверить тебе, но разве нет более простого способа проверить его влияние? Ты все мне рассказал?
- Нет, конечно, - истина в данном случае была не столько оружием, сколько шуткой, - неужели ты думаешь, что гхолы были нужны только ради одной цели? Правда веришь, что за сотни жизней я ничему у него не научился?
- Не верю, - признала Сиенна, - ты даже не рассказал зачем тебе нужна я. Вряд ли из-за любви, как я надеялась.
- Ты переоцениваешь моё влияние на происходящее. Пересекается слишком много планов.
- Не юли, - жестко пресекла попытку Сиенна, - это не был вопрос только потому, что ты не ответил на предыдущий
- Кто бы не воссоздал искусственный интеллект, он сделал это на базе технологий Икса, - Сиенна кивнула, - в Рассеянии.
- Икс извратился там подобно тому, что произошло с Бене Гессерит и Тлейлаксу?
- Это не было извращением, - покачал головой Дункан, - это был сад.
- А я то все удивлялась, почему правление червя не закончилось Джихадом, - зло засмеялась Сиенна, - думала, это мы с тобой помешали. А он просто отложился на какое-то время.
- Этот Джихад мы проиграем, - Дункан сделал паузу. Сиенна захлебнулась смешком, - если будем действовать как раньше. В тот раз у синхронизированных миров не было садовника.
- Но твой Бог-червяк это предусмотрел, так?
- Да, определенно. Вот почему я говорю об отсутствии выбора. Крализец неизбежен.
- Миры узора… Синхронизированные миры… - Сиенна сложила элементы головоломки, - Планируешь изыскать на Иксе ключ для решения?
- Хви должна справиться, - кивнул Дункан.
- Я так понимаю, и для меня у тебя есть особая миссия? - Дункан только кивнул. - Куда зашлешь меня, любимый? На Дюну? Так ее ведь больше нет.
- В Дар-эс-Балат, - Сиенна фыркнула, но Дункан продолжил, - помнится, ты раздобыла там часть его дневника. Нам нужен весь сохранившийся. Его вывезли в Рассеяние. И только ты знаешь, как распознать найденное.
- Как он нам поможет? Весело скоротаем время за чтением?
- Там скрыты ответы на мои вопросы.
- Разве он не мог просто наговорить эти ответы тебе заранее, если уж знал, что все так обернется?
- Очевидно, не мог. Вряд ли он всю жизнь таскал при себе эту аппаратуру по считыванию только потому, что ему было лень перекинуться со мной несколькими фразами.

- Итак, шутка явно зашла слишком далеко, - в голосе преподобной матери Шианы не было слышно ни ярости, ни даже особого неудовольствия. Это скорее разочарование. - Такое не должно повториться, а чтобы урок был выучен накрепко, виновный будет наказан.

Восемь детей смотрели на наставницу с виноватым видом. Все они едва достигли шести лет.

- Но у нас есть проблема, - лукавая искорка проскочила во взгляде наставницы, - мы не знаем, кто виноват. Кого же следует наказать?

Дети начали переглядываться. Никто не хотел, чтобы наказывали именно его. Особенно, если учесть, что семеро из восьми не участвовали в шалости.

- Быть может, стоит наказать сразу всех? - даже шестилеткам в этом тоне должно было быть понятно, что Шиана вообще никого не хочет наказывать, и уж тем более всех сразу. - Видимо так и придется сделать, если виновный не признается.

- Я виноват, - Лето решительно вышел вперед и встал между наставницей и остальными. Он сознательно не дал шанса настоящему виновному признаться. Шиана мысленно удивилась. Надо же, как рано это проснулось в нем. И это ведь ни разу не жертвенность, как бы ни казалось сейчас его друзьям или даже ему самому.
- Хорошо, - кивнула Шиана, - тогда ты остаешься, а остальные возвращаются к занятиям.

Воспитатель увела детей, и только когда дверь за ними закрылась, Лето позволил себе немного расслабиться. Он явно не настолько опасался неизвестного пока наказания, сколько чего-то иного. Шиана внутренне усмехнулась. Такой маленький, а уже ведет себя как Атрейдес. И ведь действительно чувствует себя виноватым, но вовсе не в шалости. Чувствует ответственность за других. Защищает их, как умеет. И в то же время сейчас он конкурирует за лидерство с нею, с Преподобной Матерью. Этот маленький демарш буквально обозначает, что только сам Лето может решать, кого и как наказывать в его маленьком отряде, а не какие-то там взрослые.

Что ж, этому юному лидеру следует преподать урок. Аккуратный урок. Росток лидерства Атрейдесов нельзя повредить. Шиана помнила свое детство. Раннее время, когда она была ограничена во всем. Более позднее, когда он священники Ракиса наперегонки исполняли ее прихоти. И еще более позднее, когда в ее жизнь пришли ограничения Бене Гессерит.

- Очень самоотверженно, назвать себя виноватым, защищая кого-то другого, - Шиана присела рядом с мальчиком.
- Я виноват, - насупился Лето.
- Это верно, - согласилась Шиана, - и потому будешь наказан. Но в чем именно ты виноват?
- Я… изрисовал терминал? - предположил Лето. Шиана покачала головой. Он не очень хорошо выговаривал некоторые буквы. Надо будет поговорить с воспитателем. - Из-за меня изрисовали терминал.
- Ты хотел этого? - Шиана старательно избегала слова «не». Сейчас это стало неожиданно трудно. Но дети очень плохо его воспринимают. Только Лето мог его произнести.
- Нет, - мальчик замотал головой.
- Кому ты это сказал?
- Вам.
- А надо было?
- Всем? - Лето задумался. Что ж, требуемый урок стал ясен для Шианы.
- Именно. Очень важно говорить другим, что ты от них хочешь. Иначе как же они узнают?
- Меня не всегда слушают!
- Говорят не только словами.
- Да, я знаю. Майлз показывал нам жесты боевого языка! Вот! - Лето изогнул руку.
- И не только жестами.
- Это как?
- Говорить можно молчанием, - мальчик только распахнул глаза и недоверчиво уставился на Шиану, - скоро ты увидишь это в действии. Мне ведь нужно наказать не только тебя, но и … её.
- Но виноват же я! - Возмутился Лето.
- А кто изрисовал терминал? - Шиана усмехнулась, когда лето не нашелся сразу с ответом. - Как ты думаешь, она обрадуется тому, что тебя наказали?
- Нет!
- Расстроится?
- Да, - Лето задумался. С этой точки зрения он свой поступок пока явно не рассматривал.
- А сильно?
- Наверное, - Лето явно пришел к какому-то выводу, - но я могу сказать ей, что это ничего страшного.
- Ты промолчишь, - твердо сказала Шиана.
- Почему?
- Потому что именно в этом будет заключаться ваше наказание. Ты понял?
- Да. Я понял.

- Ничего не изменилось, - Дункан не слышал этого холодного тона целую вечность и предпочел бы не слышать еще столько же. Сиенна была в ярости.
- У нас есть корабли невидимки, нейрозонды… - не нужно было строить сложную проекцию, чтобы предсказать реакцию Сиенны. Дункан придержал свою чашку тонизирующего напитка.

Одним незаметным движением Сиенна сдернула со столика скатерть. Теперь она стояла перед Дунканом, сжимая эту скатерть в кулаке, как неопровержимое доказательство.

- Вот, посмотри, - Дункан послушно посмотрел на скатерть. Дальше злить Сиенну не требовалось. - Прошло больше десяти тысяч лет после того как он сдох, а люди все так же пользуются этим клетчатым тряпьем!
- Эту скатерть постелили по моей просьбе, - Дункан отпил глоток, - теперь такие использовать не модно.
- Не важно, - смутилась Сиенна, - весь мир вокруг как эта скатерть. Люди не изменились. Ты понимаешь. Ты всегда меня понимал.
- Да, понимаю, - кивнул Дункан, - но теперь нам надо, чтобы ты меня поняла.
- Ужасно, что в этот раз ты ментат, - Сиенна опустилась на стул.
- Ужасно, что в этот раз я вдвое старше, - Дункан отхлебнул еще немного.
- Да, и это тоже, - согласилась Сиенна, - но было бы куда проще, если бы ты объяснил мне происходящее, а не заставлял все формулировать самостоятельно.
- Я отвечу на любые твои вопросы, на какие смогу, - Дункан отставил чашку в сторону.
- Вопросы… Ты начинаешь напоминать его. - Это не было комплиментом. Она говорила о Тиране.
- Не только тебе, - Дункан поморщился.
- Помнишь, о чем мы мечтали тогда?
- Помню.
- Мы ведь оба хотели свободы, глотка свежего воздуха… Как так получилось, что даже через десять тысяч лет его воля диктует происходящее? - в голосе Сиенны звенела боль.
- Больше не диктует, - глаза Сиенны расширились, - с гибелью Дюны он перестал влиять даже на наиболее зависимых от него Бене Гессерит и Тлейлаксу.
- А теперь вы сотворили… это, - Сиенну передернуло. - Не хватило прошлого раза?
- Он не оставил мне выбора, - Дункан смотрел прямо ей в глаза.
- О чем ты говоришь? Он что запрограммировал тебя? - одна только тень сомнения напугала ее. Вот значит, чего она опасается. Что ж, весьма разумное опасение. Дункан когда-то и сам опасался подобного.
- Нет, он поступил куда проще, - Дункан говорил без эмоций, но Сиенна прожила с ним много лет, чтобы понимать скрытое за маской ментата, - он подготовил такие обстоятельства.
- У нас всегда был выбор! И сейчас есть! Мы не обязаны быть марионетками в его руках.
- Это не вопросы, - покачал головой Дункан.
- Между чем и чем ты выбираешь?
- Крализец, - коротко ответил Дункан, - или Крализец.
- Что это?
- Я не знаю, - Дункан и правда не знал, - это пока не определено.
- Но есть варианты?
- Да, - кивнул Дункан, - например, гибель человечества. Или вечное рабство. Или.
- Рабство? Вот уж точно простой выбор. - Сиенна фыркнула.
- Да, чтобы это произошло, достаточно ничего не делать, - кивнул Дункан.
- Но это не Тиран? - озарило Сиенну, - тогда кто?
- Нет, не он, возможно даже не кто, - Дункан потянулся к чашке, - что.
- Не может быть, - выдохнула Сиенна, - наши предки победили тысячи лет назад. Кто оказался настолько глуп, чтобы создать эту гадость заново? Неужели Икс?
- Если и Икс, то не тот, что остался в Старой Империи, - пояснил Дункан, - они заигрывали с машинами, но лучше всех нас знают, где пролегает запретная грань.
- Может потому червяк и оставил их в живых, что планировал сегодняшний день, - какое наивное обвинение. Дункан понял, что теряет контакт с Сиенной. Надо было срочно что-то делать.
- Проблема в том, что не только Тиран ограничивает будущее своим предзнанием, - Дункан сжал чашку обеими руками. - он хотя бы частично остался человеком.
- Навигаторы?
- Нет, с появлением кораблей невидимок и расширением обитаемого космоса их предзнание почти несущественно. Есть рыба покрупнее и подревнее.
- Подревнее?
- Квизац Хадерах, - выплюнул Дункан, - их пытались вывести не только Бене Гессерит.
- Я читала он них, - Сиенна кивнула, - но разве творения Тлейлаксу и Икса не покончили с собой?
- Не совсем, - хмыкнул Дункан, - они покончили только со своей человеческой частью.
- И они до сих пор живы? - удивилась Сиенна, - откуда ты знаешь?
- Живы, я их видел.
- На Гамму?
- Нет, прямо здесь. Возможно, для большинства корабль и невидимка, но только не для этих древних существ.
- Червяк знал про них и ничего не сказал? - доверие к Дункану боролось в Сиенне со скепсисом.
- Знал и говорил, но тогда я не мог его понять.
- Если они отринули человеческое, то зачем им люди? В этом мире бесконечно много мест и занятий.
- Я не Квизац Хадерах, чтобы понимать логику этих созданий, - Дункан покачал головой, - может им скучно без людей? Может они ищут приложение для своих возможностей? А может за пределами человечества их силы стремятся к нулю?
- Я видела, как червяк держит в кулаке все человечество. Где все это время были твои хадерахи?
- При их возможностях, они могли не торопиться, - вздохнул Дункан, - я думаю, Тиран с ними договорился. Они вынуждены были с ним считаться.
- И теперь ты оживил его, чтобы бороться с этими… древними полубогами?
- Вряд ли слово борьба отражает наши возможности, - Дункан начал собирать столовые принадлежности, - мы для них даже не животные, а просто сад. Ты можешь себе представить, как яблоня борется с садовником?
- Ты хочешь подсунуть им червивое яблоко?

Страх.
Жгучий. Всеобъемлющий. Всепроникающий. Усиливающийся от каждой попытки его рассеять.

Барон Владимир Харконнен мучился от волн страха, пытаясь вынырнуть на поверхность. Такое уже было с ним, но в этот раз привычные способы не помогали. Все они были рассчитаны на то, что кануло в лету многие тысячи лет назад. Сейчас у барона не было ничего, на что он привык полагаться. У барона даже не было самого себя.

Владимир смотрел в зеркало. Из зеркала на барона смотрел мальчишка. Трудно было поверить, что это он сам. Скорее верилось в то, что это очередной мальчик для утех, которого выставили перед бароном верные слуги.

Что ж, зато теперь можно признаться самому себе, что на самом деле барон не любил мальчиков. Или девочек. Или вообще кого-либо. Только самого себя. Да, определенно сам барон был достоин любви. Отлично сложен, умен, хитер, внимателен… И вся эта замечательная совокупность качеств совершенно бесполезно пропадет, если он допустит хотя бы одну ошибку.

Само по себе это пугало не слишком сильно. Он все же Харконнен. Если есть способ выкрутиться, он его найдет. Пугало то, что такого способа могло не быть вовсе. Барон уже оказывался в безвыходном положении. В одном таком он даже умер. И нынешняя ситуация весьма похожа на ту.

Айдахо… Будь на месте этого проклятого бессмертного пса Атрейдесов сам барон, то для чего стоило бы оживлять старого ненавистного врага? Либо ради мести, либо ради использования, а лучше ради и того, и другого.
Положение у воскрешенного Владимира было уязвимым. Никаких слуг, никакого доступа к мощи его дома, никаких связей с младшими домами. Само по себе это могло бы напугать, но это был всего лишь вызов способностям. У барона сильное, здоровое и молодое тело. У барона в полном порядке ум. У барона отличные разведданные об окружении. Нет, тут сдаваться рано.

Пугало другое. Дункан — не Харконнен. Он не из тех, кто будет специально воскрешать врага, чтобы помучить. Нет, он не такой. Совсем не такой. В нем нет изощренной мстительности. Если Владимир даст повод — Дункан просто убьет его, не тратя время даже на предупреждение. И этот Айдахо все же воскресил барона. Следовательно, у барона есть что-то очень нужное. Это, конечно, внушает оптимизм. Когда у тебя есть что-то ценное, это всегда возможность торга, возможность маневра. Проблема была в том, что Айдахо не скрывал, что ему нужно. Нужна была его хитрость. Нужна была его расчетливость.

При всей той ненависти, о которой барон знал наверняка, нужна была очень сильная потребность в талантах старого врага. Большая, чем жизнь самого Айдахо. И вот это уже пугало.

Владимир не забыл свои годы жизни гхолой. Ему объясняли, зачем он рожден в этот раз, но только теперь, вернув свою память, он осознал, насколько все серьезно. Раньше угроза Миров Узора просто не находила в разуме соразмерной величины. Это было как со звездой. Её еще худо-бедно можно было сравнивать по размерам с планетой, но при попытках сравнить с человеком отказывало воображение. Теперь же Миры Узора получили должную линейку измерения.

Впервые в жизни барон задумался о том, что его нынешний мир не подходит для привычного образа мышления. Раньше мир был заполнен людьми, а те в свою очередь напичканы рычагами. Ими можно было управлять. Миром можно было управлять. Весь мир, словно огромная пирамида, лишь ждал, пока Харконнен займет положенное ему по праву место на самой вершине.

Но не теперь. Теперь в мире была пирамида, где Харконнену не было места ни на вершине, ни даже у основания. Разумеется, эту пирамиду следовало разрушить! Но одно дело лавировать, когда у игры есть правила, и совсем другое — разрушить саму игру. Барон отлично умел обходить правила, находить бесполезные или не рабочие. Но разрушать всю систему?

Для такого нужен кто-то другой. И такого они тоже воскресили. Муад-Диб. Внук барона, возглавивший Джихад, тряхнувший всю Старую Империю. Разумеется, для такого дела нужен Харконнен, но не Владимир. Барон был уверен в своей способности уничтожить любого противника, но противника человека. Здесь же он мог разве что подрубить тот сук, на котором сидел сам. Все эти люди вокруг крайне важны, без них не выжить ни барону, ни его потомкам. Барон чувствовал себя скорпионом, чье жало может разить только собственные ноги.

Но если барон Владимир Харконнен был смущен и озадачен, то юноша Влад Харконнен знал как действовать. Дружба. Верность. Привязанности. Все то, что раньше рассматривалось как чужие слабости, теперь требовалось для выживания. И это нельзя просто изображать, этим надо жить. Власть, что казалась неотъемлемой частью сущности Харконненов, сейчас была ядом. Барон просто не мог возглавить этих людей. Вернее мог, но смог бы он тогда победить? Нет.

Барон вглядывался в молодое лицо в зеркале и холодел от ужаса. Ему предстояло уступить управление телом и разумом этому мальчишке, верящему в полнейший вздор. И еще внимательно следить за собой, чтобы не растлить это юное недоразумение раньше времени. Иначе как же он, барон, узнает, как и когда следует действовать согласно идеалам этого сообщества? И при этом точно знать, что если выплыть на поверхность личности, Дункан Айдахо может моментально все закончить. И тогда все. Абсолютный проигрыш. А если не выплыть, то мальчишка завалит дело. И устранить Дункана нельзя. Барон обхватил голову руками и едва слышно застонал.

Как давно я здесь не была… Все так изменилось. И в то же время осталось прежним. Дорога от космопорта окружена совсем другими домами, но каждый поворот этой дороги… Хви могла бы закрыть глаза и бежать по дороге вслепую, не рискуя врезаться в какой-нибудь новый цветник или споткнуться о музыкальный указатель. Хотя закрывать глаза совсем не хотелось. Хотелось смотреть на каждый дом, каждую клумбу, заглядывать в каждое встречное лицо, уверяясь что это может быть пра-пра-пра… Столько ожиданий и опасений. Хотелось потрогать камни дороги, чтобы убедиться в их вещественности. Хотелось ущипнуть себя, чтобы убедиться в своей собственной вещественности посреди всего этого.

Это было очень странное чувство. Вернуться домой после стольких лет.

Сколько сил она вложила когда-то в эту планету? Мало. Нужно было вложить больше! Хотелось забыть все, что поручил ей Дункан, и броситься к палатам Ассамблеи. Там наверняка полно дел. Кто-нибудь опять задумал какой-нибудь колоссальный эксперимент и не дает прохода делегатам своими просьбами. Кто-нибудь нашел новую планету, подходящую для убежища. Кто-нибудь обидел соседей с Орлиски, и теперь ему нужен дипломат, чтобы вернуть расположение.
Обязательно. Иначе и быть не может. А она тут. На дороге. Пока людям нужна помощь.

Но воспоминания о нуждающихся остро напомнили ей про детей. Привычка помнить, кто из них где, чем занят и в чем неосторожен, казалась старше самой Хви. В какой-то степени так и было. Это тело так молодо… А дети теперь так далеки… Хви одернула себя. Она же проштудировала судьбу каждого. Убедилась, что все возможное для их блага было ею сделано. А теперь они давно мертвы. Осталась только пустота в той части разума, где всегда лежало беспокойство. Вернее не совсем пустота. Дункан оставался.

Дункан… Милый Дункан. Вечный Дункан. Уже даже несчастный Бог-Император ушел в спасительную тишину забвения, а Дункан все еще выполняет свой долг. Сколько бы Хви не родила ему детей в той жизни, за тысячи лет он обзавелся куда большим числом потомков. Как же трудно ему теперь пытаться помочь им всем?

***

Хви очнулась, лежа на чем-то металлическом и жутко холодном. Одежды на ней не было, только легкая ткань, равномерно покрывающая тело, включая голову.

Хви вздохнула проверяя свою способность дышать. Дышать получалось нормально. Грудная клетка двигалась легко, значит ребра скорее всего в порядке. Со зрением было хуже. Ткань явно не была слишком плотной, но вокруг царил сумрак. Она подняла правую руку и убедилась, что не находится в какой-нибудь капсуле. Покрывало сползло на пол, и девушка резко села, о чем незамедлительно пожалела.

Хруст и острая боль в спине ясно дали понять, что с позвоночником небольшая проблема. Хви едва не зашипела от боли, но выскочивший диск уже со щелчком встал на место, и стало возможным изучить остальные повреждения.

Очевидно, Хви слишком задумалась, гуляя по дороге, и попала под один из транспортов. Эти новые машины такие тихие, а их водители такие невнимательные… Интересно, сколько времени она уже лежит в морге? Хви изучила руки и ноги. Кроме двух неправильно сросшихся пальцев все казалось вполне нормальным. Привычным движением Хви заново сломала отогнутый на девяносто градусов вниз мизинец левой ноги, чтобы он не помешал ходить. Кривой безымянный на правой руке пока оставила так. Рука может скоро понадобиться. На мизинце обнаружилась крепко привязанная бирка. Ее Хви сорвала и попробовала прочесть.

Освещение оставляло желать лучшего, но буквы написанные темными чернилами различить удавалось. Джей Со. Типичное имея для тех, кого не удалось опознать. Хви ощупала лицо. Все вроде бы срослось как надо, даже нос, но чувствовалось, что кожа новая. Очевидно лицо было сильно повреждено.

Вздохнув, Хви слезла с этого металлического подноса и попробовала пройтись. Вполне сносно. Тело слушалось хорошо, значит восстановление было близко к завершению. Следовало ожидать, что скоро проснется голод. Так всегда бывает с ней после временной смерти. Это Хви помнила хорошо. Даже слишком хорошо.

Хви попробовала завернуться в тот кусок ткани, которым накрыли ее тело, но после пары попыток бросила это бесполезное занятие. Ткань была легкой, но слишком неохотно принимала какие-либо формы. Удобнее было бы завернуться в лист пластика. Аккуратно положив бесполезную ткань на поднос, Хви начала искать выход из морга.

Выход обнаружился там, где и ожидалось. Покинув прохладное помещение хранилища тел, Хви оказалась в коридоре, где над каждой дверью было предусмотрительно прописано назначение. Найдя дежурное помещение, Хви вежливо постучала в дверь.

Дежурный спящий немедленно открыл дверь и, оглядев ее с головы до ног, впал в оцепенение. Ситуация выходила за рамки инструктажа спящего, и он не мог самостоятельно решить, что делать. Хви могла взять управление на себя, но ей было интересно посмотреть, как теперь работает система.

Спящий не мигая смотрел на Хви своими огромными красивыми глазами. В какой-то момент времени его рука дернулась поясу, но остановилась раньше, чем он извлек оружие. Хви явно не представляла опасности, но в список допущенных отдавать ему команды она тоже явно не входила. Не найдя решения в своей программе, спящий вернулся к пульту и вызвал дежурного зрячего. На экране появилось уставшее молодое лицо.

- Да, что случилось? - судя по тону, дежурный зрячий вовсе не интересовался произошедшим. Скорее всего, его устроил бы ответ в стиле «извините, ошибка связи».
- Нештатная ситуация, - безэмоционально отрапортовал спящий, - внутреннее проникновение. Инструкция отсутствует. Жду команды.
- Чего? - зрячий опешил, и рефлекторно задал вопрос, на который спящий ответить не смог бы, - как это внутреннее?
- Привет! - Хви шагнула в радиус обзора камеры и помахала зрячему рукой.
- Доброй ночи, зрячая, - взгляд дежурного явно задержался на доли секунды там, где и должен был задержаться взгляд молодого мужчины, - вам нужна помощь?
- Да, очень, - кивнула Хви, - я бы хотела многое узнать.
- Эмм… например? - теперь в ступор впал уже не спящий, а зрячий.
- Ну всякие очевидные вещи, - Хви развела руки в стороны, - Где моя одежда? Как меня зовут? Где я?
- Подождите пару минут, я сейчас буду! - дежурный взял себя в руки и обратился к спящему, - дай гостье халат и выполняй ее пожелания до моего прихода.
- Уровень допуска? - уточнил спящий.
- Шестой… Да, шестой, - кивнул самому себе зрячий и отключил связь. Хви отметила, что дежурный даже не нашел времени представиться.

Две девушки лежали на своих койках, почти касаясь макушками друг друга. На двоих у этих девушек было почти полтысячи лет воспоминаний, не считая генетической памяти.

- Как мне теперь к тебе обращаться? - Ганима находила ситуацию забавной, - может стоит называть тебя бабушкой, как прежде?
- Мы уже говорили об этом, - напомнила Джессика, - и договорились, что ничего не будем менять.
- Тогда это казалось куда проще, - фыркнула Ганима, - тогда ты была мне скорее сестрой.
- Мы и сейчас сестры, - упрямо повторила Джессика.
- Скорее матери, - продолжала забавляться Ганима, - и бабушки, конечно, тоже.
- Не думаю, что была хорошей бабушкой, - сухо прокомментировала Джессика. Она могла бы добавить, что провела больше времени обучая консорта Ганимы, Фарад’на Коррино, но такое замечание наверняка уязвило бы внучку. Сейчас им обеим требовалась помощь, а не болезненные уколы. Джессика в очередной раз задумалась, почему ее любимого Лето воскресили, а возлюбленного Ганимы — нет.
- Значит Джес и Ган? - подытожила Ганима.
- Это куда лучше, чем Леди Джессика или Императрица Ганима, - Дежссика сделала вид, что не заметила попытки Ганимы переложить решение на «бабушку», но внутренне отметила — Ганима испытывает критическую неуверенность. - Титулы ничего не значат. Если понадобится, мы раздобудем новые. Или нам их определит Преподобная Мать Шиана.
- Теперь их планы по нам я оцениваю несколько иначе, - неожиданно серьезно ответила Ганима.
- И как же? - Джессике не понадобилось изображать интерес.
- Они сбились с пути, - веселость исчезла из голоса Ганимы, словно никогда и не было, - что они могут нам определить?
- С Золотого Пути? - уточнила Джессика. Ганима промолчала. - Можешь рассказать подробнее?
- Хочешь послушать историю крушения дела всей моей жизни? - мрачное веселье снова прорезалось в словах Ганимы.
- Полагаешь, Лето не предусмотрел чего-то важного? - слова Ганимы обрушились на Джессику как каменная плита.
- Он-то предусмотрел, иначе бы нас тут не было, - фыркнула Ганима, - но они каковы! Весь орден сестер, и наш любезный наставник Майлз лично добивались именно этого результата. Свободы им захотелось…
- Теперь, очевидно, не хочется, - Джессика скопировала манеру речи самой Ганимы. Та не выдержала и рассмеялась.
- Они не признаются даже себе, - просмеялась внучка, - поэтому Шиана и ее последователи будут изгнанниками.
- Ты хотя бы понимаешь, что происходит. Я умерла слишком рано, чтобы достаточно понять план Лето. - Ну же, Ганима, возьми наживку. Расскажи мне о том, что тебя гнетет на самом деле.
- Я не вдавалась в детали отдаленного будущего, - это был не тот ответ, на который надеялась Джессика, - теперь я понимаю, почему Лето не настаивал на этих деталях.
- И почему же?
- Он знал, что во мне достаточно глупости помешать ему, называя это любовью, - Ганима не могла прекратить шутить, - он говорил, что моя любовь потребует расплаты в будущем, а я не понимала. Думала, что он говорит про детей.
- Может и говорил, - подыграла Джессика, - теперь всюду твои дети.
- Даже среди нас, - согласилась Ганима, - у нас получилось очень семейное воскрешение. Я удивлена, что из поздних потомков отбор прошла только Сиенна.
- И лишь Хви не связана с нами по крови, - напомнила Джессика.
- Про них обеих Лето рассказывал, - мрачный смешок, - они придавали ему оптимизма, но он умолчал о том, что это будет перед самой его смертью.
- Ты ждала, что воскресят кого-то другого?
- Не то что я ожидала именно воскрешения, - засомневалась Ганима, - но да. Лето специально передавал Тлейлаксу клеточный материал. Там должны быть и Стилгар, и Суфир Хават, и Гурни Халек… Вот что бы ты делала, если бы пришлось выбирать между герцогом и поэтом-воином?
- Я теперь снова молода телом, а выбор молодости мы обе хорошо помним, - усмехнулась Джессика.
- Да уж, это не забудешь, - хихикнула Ганима и замолчала.
- Хорошо, что в твоей внутренней памяти нет переживаний моей нынешней жизни, - Джессика нашла нужный рычаг.
- А тебе есть что скрывать от любимой внучки? - деланно возмутилась Ганима.
- Конечно есть! - так же деланно заявила Джессика, - что подумает моя внучка, когда узнает, как ее бабка не могла выбрать между дедом и прадедом?

Вместо ответа Джессика получила летящую в лицо подушку. Обе девушки захохотали.

- Но если задуматься, то ты обратила внимание на то, что у нынешних сестер не такая внутренняя память, как у сестер нашего времени? - отсмеявшись (и бросив подушку обратно), спросила Джессика.
- Конечно, - кивнула Ганима. Теперь она сидела на кровати обхватим пойманную подушку обеими руками. - Все они чуть ли не до единой - мои потомки, а значит и внутренняя память у них работает похоже на мою. Даже лучше, чем у меня
- Думаешь, они могут считывать мужскую линию, - с сомнением протянула Джессика.
- Только если теоретически, - Ганима опустила подбородок на подушку, изобразив бороду, - они боятся мужчин настолько, что никогда не признаются в подобном таланте.
- Не может быть! - выдохнула Джессика.
- Сама подумай. Да просто вспомни, чем занимался орден в твое время, - в словах Ганимы был смысл, - они стремились создать мужчину Бене Гессерит, называя его Квизац Хадерахом. Стремились к завершенности своего дара.
- У них получилось, - признала Джессика, - хотя я чуть не испортила дело своими чувствами.
- У тебя получилось, а не у них! - с жаром заявила Ганима, - причем именно из-за чувств! А что они начали делать потом?
- Они испугались Лето…
- Обозвали его Тираном! - Ганима не скрывала негодования, - и навсегда отказались от мужской составляющей своей программы.
- Постой, но есть же Тег, - не согласилась Джессика.
- Готова спорить, что это инициатива его матери, - почему-то спорить с Ганимой не хотелось, - Бене Гессерит отвергли мужскую часть своей сущности. Как бы они ни боролись, это могло привести только к одному — они утратили контроль и над женской. Вот почему появились эти Досточтимые Матроны. Они куда в большей степени женщины, чем нынешние сестры, больше похожие на улей ос.
- Хорошо, что Шиана тебя не слышит, - это должно было прозвучать как шутка, но смешно Джессике не было.
- Она понимает это не хуже меня, - Ганима наконец отлипла от подушки, - иначе осталась бы с Мурбеллой.
- Эти матроны просто ужастны, - скривилась Джессика.
- Слишком женщины, слишком зациклены на власти над мужчинами, словно она позволит им заполнить бесконечную пустоту, - чувствовалось, что опыт Ганимы не слишком подходит к ее физическому возрасту, но так было всегда, сколько Джессика ее помнила.
- Лето ведь знал, что так будет? Именно в этом смысл гвардии говорящих рыб?
- Не только, - Ганима поморщилась, - Лето предпочитал женщин из-за радикальности действий в боевых задачах, но да. Они хотя бы остались женщинами даже сейчас.
- Они служат Тлейлаксу, - покачала головой Джессика.
- Уже не служат, - не согласилась Ганима.
- А как же слова мастера Скиталя о массе внедренных лицеделов? - Джессика была согласна с Ганимой, но получить подтверждение от Лето не помешает.
- Даже если заменили всех рыб до единой, теперь это не важно, - Ганима не ссылалась на Лето, - Бене Тлейлаксу совершили ту же ошибку, что и Бене Гессерит, отказались от половины своей расы. Они были обречены. Отказавшись от своих женщин, они потеряли и свою мужественность. Посмотри, во что эти бессмертные старцы превратили свои когда-то мужские тела? Вся их мужественность досталась слугам-лицеделам.
- Думаешь, все их лицеделы теперь забыли о своей природе?
- Даже если и не забыли сами, то им помогли, - усмехнулась Ганима. - Уж это-то мы с братом предусмотрели давным-давно.
- Вы так много знали о лицеделах? - удивилась Джессика.
- Ради них Лето и сохранил Бене Тлейлаксу. Прогресс предсказать нетрудно, это могла сделать и я. Трудно было предсказать, сколько это прогресс займет времени.
- А зачем он сохранил Бене Гессерит и Икс?
- Я не знаю, - именно этого ответа опасалась Джессика.
- Мы спросим у него самого, - Джессика не стала уточнять, что тайна Льета для нее давно перестала быть таковой.
- И он нам ничего не ответит, - мрачно предсказала Ганима, - есть вещи, которые нельзя выразить человеческим языком.

Мойра смертному.

Эй, ты, бредущий с толпой!
Что так хмуро поник головой?
Считаешь душу свою другой?
Ищешь путь для себя иной?

Сделай же шаг вверх!

И вот толпа уже где-то внизу,
Но ты не один, как я погляжу.
Рядом с тобою другие стоят.
Судьбы толпы они мудро вершат.
Только вот вниз они не глядят,
Делят добро, так что клочья летят.
Лишнему здесь сложно пройти -
Может поищешь попроще пути?

Сделай же шаг вниз!

Жить здесь проще, но грязь вокруг.
В руку впивается чей-то каблук...
Всяк, кто бредёт -
Тот лежачего пнёт.
Здесь короток век, а страданья круты.
Места хороши лишь для грубой души.
Хочешь подальше быть от земли?
Я подскажу другие пути.

Сделай же шаг назад!

Там впереди огоньки из толпы.
Ты же лишь видишь чужие следы.
Мусор и трупы лежат вокруг.
Опасность во тьме ты почувствуешь вдруг.
Голодные взгляды, зубастые пасти...
Толпа далеко - не спасёт от напасти.
Страх не даёт далеко отступать?
Другие пути тебе надо искать.

Сделай же шаг вперёд!

Сзади толпа, тьма впереди.
Я подскажу, как себя здесь вести.
Сердце горящее рви из груди -
Пусть оно светит тебе на пути.
Но помни, толпа не прощает светил.
Догонят, поймают - пойдешь на распил.
Считаешь и это не для тебя?
Смотри, есть в округе другие места.

Сделай же шаг вбок!

Жизнь здесь проста.
Рядом светит толпа.
Нет страшных зубов и прочих напастей.
Не видят тебя даже верхние власти.
Спокоен твой шаг, но дорога не всё -
Незачем жить для себя одного.
Вот рядом с тобой появляется друг.
Чуть позже их много станет вокруг.
Доволен и рад? Погляди на себя!
Вокруг тебя снова собралась толпа...

Мурбелла вошла в помещение. Здание еще сохранило элементы богатых украшений, несмотря на шедшее здесь сражение. Часть этих украшений явно появилась недавно, в эпоху правления Досточтимых Матрон. Раньше это было здание музея, но матроны заняли его, поскольку оно было большим, а захватчицам нужно было демонстрировать свои власть и силу.

Что ж, сейчас Мурбелла тоже продемонстрирует силу. Рядом с ней следовало несколько телохранительниц, но по большей части это был скорее почетный эскорт. И потому в главный зал Мурбелла проследовала без них, дав скрытый сигнал. Девушки рассыпались вокруг зала.

Внутри было много людей. По большей части живых, но хватало и мертвецов. Ячейка Баррагуды не сдавалась до самого конца. Мурбелла мимоходом отметила перекошенное лицо юноши, так навсегда и застывшего с обугленным лазерным ружьем. Был ли он искренним защитником ячейки или очередным человеческим орудием? Такой вопрос можно было даже не ставить. Баррагуда ни за что не допустила бы в свое логово сколько-нибудь ненадежного человека. А значит этот юноша прошел полную обработку. У него не было свободы воли. Ему приказали сражаться и умереть — он сражался и умер. Какая бесполезная трата человеческого материала. Последняя мысль напомнила Мурбелле, что в этом и состоит сходство между Бене Гессерит и Досточтимыми Матронами. Люди — материал. Нити, из которых следует ткать будущее. Разница в использовании.

Перед Мурбеллой лежало на полу множество таких нитей. Раненных и умирающих уже вывели или добили — остались только пленники и захватчики. Пленные матроны отступницы и захватчики новой армии матриархии. И, как ни странно, среди пленных оказалась сама Баррагуда. Неужели она надеется на милосердие после всего произошедшего? Возможно она умнее, чем кажется.

- Я смотрю, ты не захотела умирать, - усмехнулась Мурбелла, глядя на Баррагуду.
- Ты умри сегодня, а я завтра! - огрызнулась Баррагуда. Сеть из полипласта мешала ей даже поднять взгляд на Мурбеллу. Пленница могла только стоять на коленях.
- А ты сможешь возглавить выживших и привести их к победе? - Мурбелла наклонилась к пленнице. Синие глаза столкнулись с оранжевыми.
- Уж получше тебя! - дернулась пленница.

Мурбелла задумалась на долю секунды. Такая ярость и очевидная глупость никак не сходились со всем тем, что сделала Баррагуда за неполных три года. Отличное управление. Умение вести за собой не только малую ячейку матрон, но и несколько десятков планет. Эта операция по меркам старой империи вполне укладывалась в полноценную войну. Тысячи погибших только за сегодня.

Отчаяние?

Тогда где безрассудная атака? Почему ты все еще жива, Баррагуда? Почему живы твои ближайшие помощницы? Кто сдается, чтобы сразу напрашиваться на показательную казнь? А остальные сидят тихо. Хотя ещё час назад умирали за свою «истинную» Матрону. Неужели окружение Баррагуды составляют сплошь трусы и подхалимы?

О нет. Это милосердие.

Мурбелла представила, как показательно убивает Баррагуду, и вчерашние подчиненные присягают более сильному матриарху. Так принято у Досточтимых Матрон. Сильная забирает все. В противном случае Мурбелле придется казнить многих и многих. Конечно, лучше сохранить их, потеряв одну лишь Баррагуду.

Конечно? Ложь!

У Мурбеллы было достаточно сестер, чтобы четко определить природу Баррагуды. Где-то в предках этой харизматичной стервы спрятана Сиенна Атрейдес. Вот почему её действия так трудно предугадать, когда сама она словно бы читает на два шага вперед саму Мурбеллу.

В оранжевых от ярости глазах Баррагуды сверкало знание. Она видела заранее, что будет дальше. Этот зал, в котором ковры скрывают следы выставочных витрин. Этих людей, которым предстоит жить дольше неё. Саму Мурбеллу, пришедшую лично.

Вот оно. Ловушка.

На следующую долю секунды Мурбелле стало скучно. Такие усилия только для того, чтобы отомстить? Как это мелко в сравнении с монументальной задачей самой Мурбеллы. Но сразу проснулся интерес. В чем же ловушка? Да, тут что-то более хитрое, чем обычная попытка убийства.

- Я прошла испытание Бене Гессерит, - Мурбелла не стала скрывать заинтересованность, - ты сможешь это хотя бы повторить?
- Ты сломалась! Стала одной из них! Предала нас! - выплюнула Баррагуда.
- Значит, ты выдержишь и не сломаешься? - Мурбелла села на залитый кровью, опаленный ковер перед Баррагудой. Теперь ни одна из них не смотрела сверху.
- Я скорее умру, чем сломаюсь, - Баррагуда уже почти шипела.
- Умереть от испытания может любая, - в голосе Мурбеллы не было эмоций.
- Значит я не умру, - Баррагуда перевела дыхание.
- Хочешь проверить прямо сейчас? - глаза Баррагуды едва заметно расширились от этих слов. Мурбелла позволила себе улыбнуться, - я готовилась много месяцев, прежде чем сестры Бене Гессерит допустили меня до испытания.
- Я справлюсь, - оранжевые огни начали гаснуть в глазах Баррагуды.
- Нет, - покачала головой Мурбелла, - ты просто умрешь в мучениях, каких даже примерно не представляешь. А все твои последовательницы будут смотреть на это, и согласятся на все, лишь бы не повторить твою судьбу. И станут моими верными сестрами.
- Никогда! - прохрипела Баррагуда. Мурбелле даже не требовалось смотреть ей в глаза, чтобы понимать — именно таков план. Этот план следовало разрушить, вместе со всеми его ловушками.
- Любая матрона готова воткнуть габбар в спину старшей, чтобы занять её место, - Мурбелла склонила голову, - но кто из сестер Бене Гессерит хоть когда-либо предавал?
- Сотни ведьм бежали от тебя! - прохрипела Баррагуда. Это было уже интересно. Откуда ей знать о таком? Но наблюдать следовало не за Баррагудой. Одна из фигур выдала себя. Все кроме неё хоть как-то прореагировали на упрек своей «истинной» матроны. И лишь одна мятежница словно не услышала этих слов.
- Верность проявляется по-разному, - Мурбелла смотрела на Баррагуду, но следила за другой, - лишь предательство всегда одинаково. Я оценю твою верность по достоинству.
- Верность? - Баррагуда захлебнулась удивлением.
- Ты станешь верной сестрой, - кивнула Мурбелла, - возможно, даже сегодня.

Сходство матрон не бросалось в глаза. Юная мятежница не была сильно похожа на Баррагуду, как это бывает у матери и дочери, но сомнений у Мурбеллы не было. Будь Баррагуда сестрой Бене Гессерит, это родство значило бы немного. По крайней мере он не стало бы уязвимой точкой, от которых сестры стремились избавиться. Матроны рассуждали иначе. Сама Мурбелла провела немало времени в бессильной ярости, когда сестры забирали одного за другим её детей от Дункана.

- Почему ты не отослала её? - едва слышно спросила Мурбелла у пленницы.
- Я отсылала, - Баррагуда моментально поняла, о чем говорит победительница. Голос её стал даже тише, чем у Мурбеллы. Представление закончилось, - она вернулась.
- Нет, - покачала головой Мурбелла. Теперь перед ней была не мятежная матрона, а просто мать. Мать стремящаяся спасти своего ребенка, пусть даже ценой своей жизни. Лишь оранжевый цвет глаз выдавал ярость поверженного противника. Разумеется, только спасти было недостаточно. Если дать Баррагуде хоть немного свободы, Мурбеллу не спасет никакое чудо. Ведь без Мурбеллы рассыпется на части с таким трудом созданное объединение Досточтимых Матрон и Преподобных Матерей. По крайней мере, так рассуждают Баррагуда и ей подобные.

Мурбелла не стала отвечать Баррагуде. Вместо матери она подошла к дочери. Сеть окутывала юную матрону так, что та не могла толком пошевелиться. Окажись на ее месте Мурбелла, сеть была бы режущей. Таковы привычки матрон. Боль позволяет проявлять власть хуже экстаза, но лучше всего остального — вот смысл плена. Никакого чувства меры. Это в Мурбелле заговорили сотни сестер Бене Гессерит.

Просто сеть, пусть тугая и прочная. Режущая нить была скрыта в рукаве Мурбеллы. Одно быстрое движение, даже не использующее головного мозга, и рука юной пленницы падает на окровавленный пол вместе с куском сети.

Крики матери и дочери. Мурбелла хочет заткнуть уши. Поколения Досточтимых Матрон в ней ликуют. Сестры в ней терпят. Мурбелла тоже ликует и терпит. Пока медик оказывает пострадавшей помощь, Мурбелла метким пинком ноги отправила отсеченную руку Баррагуде.

- Умерь ярость, сестра, - Мурбелла смотрит в обезумевшее лицо противницы, - и смотри.
- Ах-р-р, - хрипит Бараргуда, но её вопль переходит в стон, когда она понимает, что с отрезанной рукой дочери происходит что-то не то. Рука меняется на глазах. Еще минуту назад это была рука тренированной, пусть и юной матроны, а теперь видно, что её отсекли у лицедела. Взгляд Баррагуды мечется с Мурбеллы на «дочь» и обратно, - где она, куда вы её дели?
- Я не понимаю… - лепечет «дочь», - мама…
- Уведите это, - командует Мурбелла, - не дайте этому умереть, пока мы не допросим.
- Отдайте его мне, - кричит Баррагуда, - мне!
- Это возможно, - кивает Мурбелла, - но позже, когда ты оседлаешь свою ярость, а не она тебя.
- Что ты знаешь о ярости, ведьма? - Баррагуда воет.
- Я знаю о ней все, - голос Мурбеллы спокоен, но в синих глазах бродят оранжевые огоньки. Наконец Баррагуда видит это. Все пленницы видят это, - а еще я знаю, что нужно делать.

Молчание.

- Что мы должны делать Великая Матрона? - звонкий голос одной из пленниц прорезает тишину.
- Для начала, придется много учиться, - глаза Мурбеллы светятся синим и оранжевым.
- А потом? - глаза Баррагуды тускнеют.
- Даже если мне придется сделать для этого ведьмами всех матрон до единой, они заплатят, - Мурбелла рассекает сеть, связывающую Баррагуду, - за каждую из нас. Включая тех, кого погубила твоя глупость, сестра.
- Да, Великая Матрона, - Баррагуда падает ниц, но Мурбелла игнорирует этот жест преданности.
- Этих троих отослать в Рассеяние и освободить, - Мурбелла указывает охранникам на нескольких пленниц, - остальных отправьте на Новый Лампад. Ты понимаешь, почему я распорядилась именно так?
- Не полностью, - Баррагуда насторожена, - ты видишь в них лицеделов? Но зачем отпускать?
- Они должны доставить послание, - зловеще улыбается Мурбелла.

Пол закрыл глаза. Остальное тело словно перестало ему принадлежать, но такой эффект он отлично помнил. Здесь не было ничего нового. Он отлично знал, что нужно делать. Испытание должно было сопровождаться болью. Боль он хорошо помнил, но в этот раз её не было. Он действовал достаточно быстро, чтобы проскочить этот этап практически незаметно. Яд воды жизни устранялся с таким чувством привычки, словно Пол много лет только этим и занимался. Можно было делать это почти не отвлекая сознание. Разум подсказывал, что когда-то Пол видел этот день в самых разных вариантах огромное количество раз. Вглядывался до изнеможения. Привычка не вызывала удивления.

Но отпускать разум Пол не спешил. С момента восстановления памяти гхолы прошло уже немало времени. И каждый день Пол был разделен с самим собой.

Что проку от хранилищ памяти, если вся она записана на языке, которого ты не знаешь? Квизац Хадерах был настолько иным существом, что Пол просто не мог понять ни его воспоминаний, ни его мыслей, ни даже разобрать ощущений кроме самых базовых, обусловленных инстинктами. Лишь смутные обрывки. Сложно было поверить, что эта огромная жизнь принадлежала когда-то ему. Или он принадлежал ей.

Талк предупреждал Пола, что осознание может погубить. Нужно быть готовым к водопаду образов. Это пугало больше, чем само испытание спайсом. Но Пол отложил страх, даже не пользуясь наставлениями матери. Страх еще может быть полезен. Он помнил, что пользовался своим страхом, как инструментом и как оружием. Против самого же себя.

Осознание не пришло водопадом, как можно было ожидать. Пол словно бы очутился снова на скалах Арракиса. Всего лишь модель, построенная собственным разумом. Защитный механизм визуализации образов, позволяющий принять собственное осознание.

Но за кромкой скалы не было песка. Была только пропасть, дно которой укрыто тьмой. Неопределенность без вариантов. Как странно. Пол ждал бесконечно ветвящегося будущего, но впереди ничего не было. Пол ощупал свое лицо. Пусть оно не было его настоящим лицом, но руки нащупали пустые глазницы. И все же он видел руки.

Быть может осознание пришло не полностью? Пол осмотрел скалу. Она возвышалась из туманного ничто. В середине её стоял маяк, какие целую вечность назад он видел на Каладане. Древнее надежное сооружение светило золотым светом. Завораживающий луч уходил куда-то назад. Понятие «назад» не должно было иметь здесь смысла, но имело. Пол проследил за лучом. В свете маяка блестела тонкая золотая нить, уходящая от скалы в даль осмысленного «назад».

«Назад» перестало быть одним из направлений пространства, когда новая волна осознания подступила к Полу. Прошлое. Оно навалилось на Пола. Отец и мать, деды и прадеды, каждый из них внезапно открылся Полу. Но тяжести не было. Они все остались безумно далеко.

Между ними и нынешним Полом была бездна заполненная тьмой. Через эту бездну вел единственный мост. В свете маяка многочисленные пролеты моста отливали золотом. И лишь под ногами он сливался в тонкую золотую нить. Пол уже видел этот мост. Тогда он был ещё лишь вероятным, сейчас же он стал свершившимся. Закончившимся.

По другую сторону моста были миллиарды погибших, чьи жизни оборвал Джихад. Они стали опорами этого моста, уйдя во тьму. Это Пол уже видел.
По эту сторону моста были миллиарды умерших от голода. Они стали полотном моста. Этого Пол раньше не видел.

Дальше была только тьма.

Когда-то Пол уже смотрел в эту тьму. Нет, не Пол. Кто-то другой.

Тьма зашевелилась. Словно песок она пересыпалась далеко под ногами и издавала шорох. Каждая песчинка была человеческой судьбой. Все они были перед глазами. Все требовали внимания, которого у Пола не было. Он все ещё расщеплял яд. Времени перебирать песок не было.

Пол сделал шаг вперед.

- Ты словно огорчен нашим успехом, - в голосе Майлза не было упрека.
- В какой-то степени, - признался Дункан, - но не настолько, чтобы это повлияло на мои решения.
- Полагаешь, я слишком привязался к мальчику? - в исполнении физиологически шестнадцатилетнего Майлза это звучало двусмысленно.
- Это было неизбежно, - Дункан вздохнул, - я помню твоего ординарца.
- Ты знал заранее? - Майлз обладал лишь ограниченными способностями к предзнанию. Сходство между Патрином и Владимиром Харконненом он распознал далеко не сразу.
- Да, - хмыкнул Дункан, - я же видел их обоих в живую.
- Я до сих пор удивлен, что ты позволил вырастить его гхолу, - в голосе Майлза не чувствовалось удивления.
- Ты ни разу не спросил, - Дункан откинул голову, как всегда делал перед смехом, но в этот раз смеха не последовало, - я думал, ты все понял.
- Все еще жаждешь лично отомстить?
- Не этому мальчику, - отрезал Дункан.
- Он станет бароном, - напомнил Майлз, - мать Шиана не даст нам отклониться от плана.
- Мы не станем уклоняться, - взгляд Дункана стал жестче, - но у мальчика должен быть шанс.
- На что? - оба собеседника были гхолами и отлично знали, что не получится отвергнуть часть своей личности под влиянием воспитания.
- Побороться достаточно долго, - горько ответил Дункан.
- Звучит так, словно ты собрался его использовать, пока не истечет срок годности, - вот теперь в голосе Майлза был упрек. Он стал безумно похож на герцога Лето.
- Не я, - возмутился Дункан, - просто я уже видел барона в деле.
- Ты не слишком демонизируешь старого Харконнена? - в голосе Майлза было достаточно искреннего сомнения, но Дункан прекрасно понимал, что они не касаются его самого. Когда Тег сомневался, это всегда было любопытство.
- Не слишком, - сухой ответ следовало расширить, - мой первый гхола… Я был женат на сестре Муад-Диба, Алии. Она не стала Квизац Хадерахом, но почти была им. Ей была доступна память предков, включая мужскую. Барон приходился ей дедом.
- Как долго она боролась? - мрачно спросил Майлз, когда пауза затянулась.
- Всю жизнь, - слова давались Дункану нелегко, - совсем недолго.
- Мальчик очень похож на Патрина, и не только внешне. Я никогда не встречал человека относившегося к идеалам Харконненов с большим презрением.
- А как же ты сам? - Дункан не столько спорил с Майлзом, сколько интересовался его самооценкой.
- Старый барон — мой отдаленный предок, если ты не забыл, - напомнил Майлз, - думаю, именно его качества позволили мне справиться с обороной Ракиса. Целесообразность не позволяет мне относиться к ним с пренебрежением.
- Именно, - размашисто кивнул Дункан, - точно такая же целесообразность Тирана заставила нас воскресить барона, делая мальчика неизбежной жертвой.
- Послушать тебя, так мы все его жертвы, - хмыкнул Майлз.
- Не все. У некоторых инструментов другое назначение.
- И все же ты сознательно следуешь его Золотому пути.
- Возможно, - сухо ответил Дункан.

Две девушки сидели друг напротив друга. Привычный наряд послушниц Бене Гессерит не обманывал Джессику. Подруги сильно изменились. Месяц назад Сиенна и Хви сидели бы рядом. Теперь их разделял обеденный стол. Ели послушницы молча.

Джессика могла только гадать, что же такое случилось несколько тысяч лет назад между ними двумя. Джессика подумала, что Хейт наверняка мог бы рассказать больше. Эту мысль пришлось остановить и исследовать. Теперь она мысленно называла мастера Дункана Хейтом. Это было неправильно. Причины этой ошибки были ясны — она слишком много времени прожила зная, что Хейт — гхола Дункана. Даже когда он вернул себе память в первый раз, было сложно поменять привычное обращение. Теперь стало еще труднее. Мастер Дункан был не просто ментатом, как Хейт, он был ментатом нового поколения. Из всех известных ей по прошлой жизни ментатов вряд ли даже Суфир Хават мог с ним тягаться. В то время как самый первый Айдахо был только воином. И любой Дункан в первую очередь был для неё не мастером, а именно воином-защитником. Защитником Атрейдесов.

Но приказать Дункану что-либо теперь было нельзя. В этом времени Дункан знал куда больше и ориентировался лучше неё. Впрочем, стоило отдать ему должное — возвращение к жизни семьи Атрейдесов говорило о том, что верность Дункана осталась на месте. А значит рано или поздно Лето или Пол восстановят статус кво. Но не Джессика. Если уж преподобная мать Шиана не смогла со всеми навыками Бене Гессерит, накопленными за тысячи лет, подчинить себе такого человека, то Джессике не стоило даже пытаться.

Записи корабля не позволяли Джессике проникнуть в тайну гибели Тирана. Слишком много противоречивых данных. В том числе и о Сиенне с Хви. У подруг теперь было куда больше информации о произошедшем. И эта информация явно не упрощала их положение.

Джессика пыталась сопоставить известное и предположить, какие события в прошлом привели к текущему положению, но для такой задачи скорее требовался ментат. Ментаты на корабле были, но ни один из них не посчитал нужным просветить Джессику. Для этого определенно были причины. Так что приходилось рассчитывать исключительно на свои силы.

Что было известно Джессике? Если без подробностей...

Хви была избранницей Тирана. Невестой. Во время свадьбы Тиран погиб. После этого Хви долгое время представляла интересы Икса по всей империи.

Сиенна тоже была избранницей Тирана. Результатом длительной селекционной программы. После гибели Тирана именно Сиенна согласно его воле возглавила империю, став женой тогдашнего Дункан Айдахо.

Могло ли быть так, что Сиенна с Дунканом помешали Хви добраться до власти? Могла ли Хви сама обеспечить гибель Тирана? Могла ли сама Сиенна погубить Тирана ради власти? Могли ли они обе участвовать в подобном? Или произошло что-то, чего Джессика не смогла представить?

Трапеза закончилась, и девушки также молча собрали свою посуду. Джессика внимательно следила за взглядами и жестами обеих. Подруги старательно избегали смотреть друг на друга. А потому обе они вынуждены были посмотреть на Джессику. Все они прошли начальную подготовку сестер, но только у Джессики обучение было и в прошлой жизни.

Маски послушниц не были проблемой для леди Джессики, прошедшей когда-то полное посвящение. Нужно было только знать, куда смотреть. Бывшая императрица и бывший дипломат отлично владели собой, но их навыки были не только силой, но и слабостью. Дрожащие руки, прикосновения к лицу или закрытые позы — все это было прекрасно известно подругам. Дать такие сигналы они могли только сознательно, если желали дать нужную информацию наблюдателю. Обращать внимание следовало на другое.

Раньше Хви не было свойственно держать чашку отставив в сторону мизинец. Это могло бы быть свойством её старой личности, но одна деталь заставила Джессику задуматься. Хви не использовала указательный палец. Травма? Привычка? Возможно.
Память сестер позволяла узнать наверняка. Жаль только, что полного доступа к этой памяти у Джессики пока не было. Без спайса память об инициации оставалась только памятью о возможностях. Зато помнилось то, что леди Джессика из генетической памяти уже извлекала. Жесты миссионарии, построены на множестве древних религий, и так уж вышло, что когда-то Джессика эти религии изучала.

Указательный палец покоится на основании большого. Большой сомкнут со средним и безымянным. Мизинец выпрямлен и не касается других пальцев. Древний, ныне прочно забытый жест, был мудрой, своего рода литанией. Значения мудр Джессика помнила смутно, и вспомнить значение этой удалось не сразу.

Боль. Хви испытывает такую нестерпимую боль, что гасит её также, как сама Джессика гасит страх литанией.

Раскрыть Сиенну было сложнее. Пришлось ждать самого конца трапезы. Только тогда Сиенна выдала свои эмоции, пропустив Хви вперед. Едва заметная пауза. Обычная вежливость, в которой не было необходимости. Вежливость не присущая ни той Сиенне, что росла гхолой, ни той, что была императрицей. Вежливость очень хорошо знакомая Джессике по поведению жены её сына Пола, принцессы Ирулан. Та точно также начала уступать Чани, к которой безумно ревновала. Тогда Джессика слишком поздно распознала причину, но хорошо запомнила паттерн.

Вина. Сиенна чувствует себя виноватой, настолько, что не может скрыть это полностью.

Ни гнева, ни мести, ни страха… Боль и вина. С этим можно работать.