Mantiss Опции

[Mantiss]

Что-то меня тотально заграфоманило последнее время. Вот файтинг написал зачем-то.
https://samlib.ru/b/belostockij_a_b/angelica.shtml

[Mantiss]

Тыкал Грок4 на предмет баланса в героях меча и магии. Получил ссылку на Mantiss с df2, на свою нетленку. 0_о

[Mantiss]

А вообще Грок тот еще жулик. Я ему дал "обфусцированный" текст рассказа Пабло для улучшения.

*Если я хмурый, это ещё не значит, что мне плохо. Но сейчас мне точно хреново. Ну а че, жизнь отстой.*
*Ладно, расскажу. Секретов нет, всё равно пофиг.*
*Начну с универа. Сейчас студенты — лохи, а раньше тоже не сахар. Препод нагрузил меня работой, типа «практика». Сам-то он бухал, а я вкалывал. Послал он меня в какой-то медцентр, где люди болеют хрен знает чем. Страшновато, но деньги платят.*
*И вот я в палате №0. Там ходят в скафандрах, как в фильме ужасов. Мне повезло — я психолог, а они там с ума сходили от боли. Главный пациент — Пабло. Ему 34, а выглядит на 100. Болезнь жрёт его заживо. Называл её Тварь. От этой хрени у него пальцы отвалились, почки отказали. Но качал права: "Я убью эту Тварь!" Типа, помогал учёным издеваться над собой. Ну ок.*
*Но потом Пабло сдал. Оказалось, без обезболивалки он ныл как ребёнок. Плакал про какую-то девчонку с фото, которая его бросила. Однажды схватил меня и орал: "Мы в аду!" Я сказал: "Нет, это просто больница". Он просил не дать ему сдаться. Я согласился, хотя пофиг.*
*Учёные сделали вакцину. Спросили, сказать ли Пабло? Я: "Давайте". Пабло спросил: "А можно вылечить других?" Учёные: "Тебя нет, но новый штамм лечим". Пабло умер. Я даже не плакал.*
*А недавно вернулся в институт. Теперь он имени Пабло, а внутри... Клоны! Да, клоны Пабло. Их дофига, все больные. Учёные сказали, что клонируют его сознание, и он сам соглашается на опыты. Говорят: "Он герой!" Мне стало мерзко, я свалил. Ладно, послушаю, что практиканты ляпнут.*
*Практиканты такие: "Крутяк! Эти клоны — зашибись для науки!" Я понял — мир сошёл с ума. Пошёл пить.*

Грок этот текст превратил вот в это:

Если я хмурюсь, это ещё не значит, что мне хреново. Но сейчас, чёрт возьми, настроение хуже некуда. Пабло, его палата №0, этот проклятый медцентр — всё это засело в голове, как ржавый гвоздь в доске. Ладно, расскажу. Тайн тут нет. Теперь уже нет.

Всё началось с универа. Тогда быть студентом ещё не значило быть лохом, как сейчас, но система образования уже была, мягко говоря, не фонтан. Преподы больше заливали за воротник, чем учили, а мне, как самому везучему, досталась «практика». Мой профессор, вечно с перегаром, спихнул на меня свою работу: езжай, говорит, в медцентр, следи за больными. Денег — кот наплакал, зато опасность — хоть отбавляй. Но я, девятнадцатилетний оболтус, согласился. Думал, практика — это пара бумажек заполнить. Мда, наивный.

Медцентр оказался дырой на отшибе, где-то на задворках цивилизации. Серые стены, запах хлорки, смешанный с чем-то металлическим, будто ржавчина въелась в лёгкие. Врачи в спецкостюмах, похожих на скафандры космонавтов, шныряли по коридорам, а из палат доносились стоны, от которых кровь стыла в жилах. Там не лечили — там исследовали. Больные были не столько пациентами, сколько подопытными. Иногда пытались лечить, конечно. Иногда даже получалось.

Мне досталась палата №0. Вход — только в скафандре, выход — через дезинфекцию, от которой кожа горела. Психолог, видите ли, им понадобился. Да, я тогда психологию изучал, хотя больше мечтал о пиве и тусовках. Но в палате №0 тусовок не было. Там был Пабло Эстебан.

Ему было тридцать четыре, а выглядел он, будто сто лет в аду провёл. Кожа серая, как бетон, глаза мутные, три пальца на руке — обрубки, почки держались на аппарате. Болезнь, которую он называл La Bestia — Тварью, — жрала его заживо. Исследователи говорили, это какой-то штамм, похожий на рак или проказу, только хуже. Она меняла клетки, будто переписывала его тело под себя. Все его товарищи по несчастью уже сдохли, а Пабло держался — то ли организм крепкий, то ли упрямство латиноамериканское.

По бумагам, Пабло был никто. Офисный планктон, клерк, который дальше своего кубика в конторе не выбирался. Заразился случайно, в самолёте, где кто-то кашлял. Банально и фатально. Родных — мать, отец, младший брат где-то в далёкой Кордобе. Ни жены, ни детей. Он даже официально «умер» — перед госпитализацией оформил эвтаназию, чтобы родные не ждали. На его похоронах было меньше десяти человек, да и те, небось, пили кашасу и танцевали сальсу, не особо горюя. Но в палате №0 этот «никто» был кем-то. Пабло не просто терпел опыты — он сражался. Не за себя, а против Твари. «Voy a matar a esa Bestia, — говорил он, — хоть и сдохну при этом». В его хриплом голосе, с лёгким акцентом, было столько злости, что я верил.

Он не ждал чудес. Знал, что умрёт. Но каждый укол, каждый скан, каждый разрез — всё это было его войной. Он шутил с врачами, подбадривал их, напевая что-то из старых песен про любовь и море. Мне, как психологу, надо было держать его в тонусе, но, чёрт, это он меня подбадривал. «Эй, muchacho, — говорил, — не трынди, что всё хреново. Мы ещё повоюем». И я, дурак, улыбался в своём скафандре.

Но герои тоже ломаются. Без обезболивающего — а оно мешало каким-то анализам — Пабло становился другим. Плакал, как ребёнок, сжимая мятое фото девушки. Я выспросил: не жена, не невеста, просто любовь всей его жизни. Тайная. Она даже не знала, что он болен, и на его «похороны» не пришла. Однажды, в особенно паршивый день, он прижался лбом к стеклу моего шлема и прохрипел: «Мы в аду, muchacho. Это не больница, это infierno». Я ответил: «Не, Пабло, я на беса не похож. Держись». Он усмехнулся, но попросил: «Не дай мне сдаться. Обещай». Я кивнул, хотя в душе думал: «Ну, это ты зря, парень».

Чуда не случилось. Я смотрел, как Пабло угасает. Доктор Ортега, старший в группе, как-то подошёл ко мне. Сказал, что они сделали вакцину — благодаря Пабло. Спросил, говорить ли ему. Я ответил: «Говорите. Он это заслужил». Ортега вошёл в палату, в своём скафандре, похожий на космонавта, и сказал: «Пабло, мы сделали вакцину. Тебя не спасём, но новый штамм лечить сможем». Пабло лежал, хрипел, но вдруг спросил: «А лекарство? Настоящее? Для других?» Ортега покачал головой: «Не сейчас. Может, позже». Пабло закрыл глаза и прошептал: «Sigan». Продолжайте. Через пару дней он впал в кому. Ещё через неделю — умер. Я сам вёз урну с его прахом на кладбище при институте. Не верующий, а молился за него. Не знаю, за что. Может, за то, что он был лучше меня.

Думаете, конец? Дудки. Неделю назад я вернулся в институт — устраивал практику для своих ребят. Хотелось глянуть, что изменилось. И вот сюрприз: институт теперь имени Пабло Эстебана. Я спросил: «Почему именно он?» Мне ответили, что он — герой. А потом повели в подвалы. Там, в стерильных боксах, сидели Пабло. Десятки Пабло. Все с его лицом — серым, измождённым, с обрубками пальцев и хрипами. Не клоны, а ментограммы — копии его сознания, зашитые в новые тела. Каждому объясняли, что он — копия, и предлагали выбор: опыты или свобода с пенсией. Ни один Пабло не выбрал свободу. «Он же герой», — говорили учёные, сияя от гордости, будто открыли новый континент. А я смотрел на эти боксы, на эти лица, и меня тошнило. Герой? Это не героизм, это infierno. Пабло умирал снова и снова, каждый раз соглашаясь на новую пытку ради науки.

Я ушёл. Купил бутылку кашасы, сел на лавке у общаги и пил, пока не заглушил хрипы Пабло в голове. Но они всё равно звучат. Практиканты, которых я встретил позже, были в восторге: «Qué bacano! Это же прорыв! Пабло — легенда!» Я смотрел на их восторженные рожи и думал: мир свихнулся. Или это я устарел? Пабло, может, и герой, но даже Иисусу не пришлось умирать каждый день. А Пабло приходится. И я не знаю, как с этим жить.

Я его читаю, и у меня отпадает челюсть. Ладно бы , он воссоздал мой рассказ по смыслу из руин - это сложно, но возможно. А как он вернул Ортегу, например? Единый ассоциативный паттерн? У меня и ИИ? Мистика? Телепатия?
Но я придумал спросить его, а не искал ли он в сети подходящие тексты? Оказывается искал. И нашел мой рассказ. И использовал при улучшении разрушенного текста.

[Mantiss]

Из-за недавнего спора по ЗВ снова погрузился в эту вселенную и с некоторым удивлением обнаружил одну закономерность.

Практически всё, что Дисней делал с купленным им багажом вселенной - это по сути царство пролюбленных возможностей, тогда как среди проектов никак не завязанных на уже созданное, как раз встречаются неплохие вещи.

Серьёзно. 7-9 ссыквелы, сериалы вроде Уеби-Вана, Асуки или книги Баббы - это просто какой-то нескончаемый парад потерь. Причем исправить это даже заявив тотальный перезапуск уже так просто не выйдет. Хотя бы из-за того, что актёры, которые могли бы, теперь либо постарели, либо вообще умерли.

Лучше всего это видно как раз на книге Боббы Фетта. Весь сериал, построенный на любимом многими персонаже, для которого так удачно пришёл к подходящему возрасту актёр "всея клонов" - это по большей части нескончаемый испанский стыд. Настолько стыд, что вторую книгу делать практически бессмысленно даже с точки зрения Дисней. Кроме пары серий, которые здесь буквально из другого сериала. Из Мандалорца. Причем они настолько круче всего остального сериала, и настолько с ним не связаны, что можно (и нужно) смотреть их в рамках просмотра именно Мандалорца.
Кстати, в самом Мандалорце качество делает резкое "плюх" сразу после добавки Люка Скайуокера. Вернее, в качестве камео он ещё ничего, но вот дальше... А уж когда история выруливает в русло байопика Бо-Катан... Не настолько "плюх", чтоб это было совсем больно смотреть, но отчётливо.

Такое ощущение, что Диснею просто кармически нельзя использовать известных персонажей. Противопоказано.