Не глядя на ники, часть форумчан я по стилю письма узнаю, часть - по картинкам, которые они постят

А есть часть сливающаяся в однородную массу безликих форумчан?

Да, экран должен быть на уровне глаз. Ну и, конечно, не где-то сбоку. Если он находится не по центру стола, то и стул должен быть направлен в ту сторону.

Ящики и полки если есть, то должны быть по бокам, не задевая место для ног. Перегородки либо не должно быть, либо она должна быть неполная, чтобы можно было, как ты заметил, вытянуть ноги.

П.С. Кстати, мне вот интересен вариант расширенного монитора за счет дополнительных экранов. Я где-то встречал исследования, что дополнительный экран увеличивает скорость работы примерно на 10%. Сам я некоторое время пользовался и это было очень удобно. Но я не знаю, вредит ли это органам зрения.

Созидатель - копирайтер... Окай...

Меня это не удивило почему-то). Очень редко встречал людей готовый к физической работе, не вынужденных ей заниматься, а именно готовых к ней. Помню вот бетонировать крыльцо надо было с группой "товарищей", они почему-то считали это унизительным и всячески старались отлынивать где можно, хотя дюжие ребята некоторые из них. За следующие несколько дней это повторилось еще в нескольких ситуациях. Внутренний барьер против даже не регулярного физического труда.
Или ты занимаешься ей по своему желанию?

Я не могу не оставить это здесь.
http://flibusta.net/b/318103/read
Суть -- француз делиться впечатлениями от жизни в России, анализирует отношение к России, как соплеменников так и самих россиян. Взаимные стереотипы, мифы и прочее.
<...>

Возможно, из-за франко-германской дружбы мы не отмечаем «победу над фашизмом в 1945 году», мы предпочитаем говорить «о перемирии 8 мая», то есть об окончании боев. Есть празднования, возложение венков, но нет никакого общенационального праздника. У нас ярче отмечают англо-американскую высадку в Нормандии 6 июня 1944 года.

Традиционный праздник французской армии — 14 Июля, годовщина взятия Бастилии, которую парижский народ атаковал 14 июля 1789 года. Это празднование конца французской монархии и рождения Республики. Тринадцатого июля вечером в городах Франции проходят различные торжества, а четырнадцатого июля по Елисейским Полям в Париже идет большой военный парад, который транслируется по телевидению. А вечером — фейерверки. Но этот праздник не является общим. Многие французы не приветствуют Республику и сожалеют о том, что больше нет короля, а некоторые думают, что давно пора поменять политический строй страны. А пацифисты, наоборот, считают армию бесполезной и выступают против шествия солдат и танков. Экологическое антимилитаристское движение, представленное в политической власти Франции, и левая коалиция, которая победила на последних выборах в 2012 году, недавно предложили отменить военный парад 14 Июля и заменить его народным шествием.

До приезда в Россию я часто видел по телевизору военный парад 9 Мая на Красной площади. Западные средства массовой информации представляют его демонстрацией силы в стиле «Россия показывает свои мускулы перед Мавзолеем Ленина», скрывая, что Девятое мая — это день, когда народный патриотизм заполняет улицы. Уважение молодых людей к ветеранам и русский патриотизм — вот что в первую очередь впечатлило меня, когда Девятого мая я смешался с толпой москвичей.

В первый раз, когда я пошел на праздник 9 Мая, то ожидал увидеть просто очень большой военный парад. Я думал, что это будет напоминать французские праздники: грустные зрители после парада посмотрят фейерверк, вечером вернутся домой и продолжат свою рабочую неделю.

Насколько же я ошибался! В 2010 году Россия праздновала 65-летний юбилей окончания войны. Как и все иностранцы, я был полностью очарован тем, как русские носят георгиевские ленточки, прикрепляя их на запястья или антенны автомобилей. Часто рядом пишут: «Помню! Горжусь!» или «Спасибо деду за победу!» Я помню, как меня удивили эти лозунги, написанные на стенах или нарисованные на автомобилях. Удивительная Россия!

Девятого мая я пошел смотреть парад — и провел весь день на улицах среди москвичей. Я видел, как толпа приветствовала войска, танки и ракеты «Тополь» криками «Россия, Россия!». Помимо русской армии, там было около тысячи иностранных солдат из 24 стран, включая США, Великобританию, Польшу, Азербайджан, Армению, Беларусь, Казахстан, Кыргызстан, Молдову, Таджикистан, Туркменистан и Украину. Франция послала отряд эскадрильи самолетов «Нормандия — Неман», которую русские не забыли. Я не мог поверить своим глазам: толпа аплодирует солдатам и танкам!

Для меня некоторые хорошо знакомые для русских вещи были действительно удивительным открытием. Например, очень молодые девушки, которые носят военные пилотки и раздают гвоздики встречным ветеранам. Удивительно для меня было увидеть несколько молодых женщин, нацепивших георгиевские ленточки на сумки от Луи Вюиттона или на детские коляски. Во Франции армейская символика менее популярна среди молодежи, и носят ее в основном мужчины. Наблюдая за русскими женщинами, я забываю свои предрассудки. Удивительно еще и то, что русские женщины — такие же патриотки, как и мужчины (если не больше). Я не знаю, почему в России это столь сильно. Может быть потому, что очень много женщин участвовало в боях?

Именно это замечаешь Девятого мая — всенародность праздника. Значимость этого дня измеряется, на мой взгляд, не количеством солдат и не пышностью парада. А тем, что после военного парада чувство единства и сопричастности становится сильнее и самым удивительным образом охватывает даже иностранных наблюдателей. Люди выходят на улицы. Возникает невероятная атмосфера. Ветеранов обнимают, благодарят, дарят им цветы… Когда я видел маленьких девочек, которые обнимают ветеранов с почти семейной любовью, то чувствовал нечто невербализуемое. Это один из величайших моментов человеческой искренности. Парад на Девятое мая в России для иностранца — это не только демонстрация военной техники, это выражение души страны.

Это правда, что в Москве люди кажутся скрытными и холодными, но Девятого мая они не только улыбаются, но и выглядят счастливыми.

Я вспоминаю черно-белое фото, сделанное 9 мая 1945 года, отсканированное кем-то и выложенное в Интернет. Комментарии, оставленные людьми под этим снимком. Военного летчика Николая Крючкова, который писал: «Девятого мая 1945 я был в отпуске в Москве. Просто невозможно описать то, что происходило в этот день в Москве».
Это прекрасно совпадает с моими ощущениями.

я бы сказал пару вещей. Первое: мы сотрудничаем с российским правительством по буквально сотням вопросов, о которых мы думаем как о приносящих пользу и для Америки, и для России. Мы думаем, что российское правительство не участвовало бы в этом сотрудничестве, если бы не думало, что это в национальных интересах России. Так что оно не антиамериканское, оно проамериканское.

Посмотрите на наше сотрудничество по вопросам ядерного оружия и контроля над ним, в наших странах и в других странах. Северная Корея, Иран, Афганистан, торговля и инвестиции, визы, сотрудничество по вопросам путешествий, ВТО, безопасность в Европе. И даже сложные вопросы вроде Сирии. Мы очень много сотрудничаем. И это исторически беспрецедентно: объем совместной работы, то, сколько всего мы делаем для достижения наших общих целей в Афганистане, – это практически военный союз, по крайней мере, наиболее похожая на него история со времен Второй мировой войны.

Я записал цифры: более 300 тыс. американских военных пролетели через вашу страну в Афганистан, 45 тысяч контейнеров. Другими словами, вы помогаете снабжать нашу группировку в Афганистане, и мы очень благодарны за вашу помощь. Продажа вертолетов — это важные вещи, не мелкие штуки, это одна из самых важных вещей для американской безопасности, важнейший вопрос.

Сделка «Роснефти», контролируемой государством компании, и Exxon-Mobile, одной из крупнейших американских компаний, – это может быть сделка на 500 миллиардов долларов, самое большое совместное предприятие в истории человечества. Это не антиамериканская деятельность. Вы не делаете таких вещей, если вы против Америки. Я помню, я был тут студентом еще при советской власти. Я помню, что тогда писали про Америку: «А, эти империалисты, они пытаются украсть наши ресурсы». Но нынешнее правительство сотрудничает с крупнейшими мировыми компаниями, потому что оно, как и наше правительство, видит в этом выгоду и для российской, и для американской экономики.

Если хотите, я могу дать вам полсотни примеров: General Electric, Boeing, крупнейшие американские компании занимаются бизнесом в Америке так, что это полезно для Америки и полезно для России. Так что, когда я слышу, что российское правительство антиамериканское, я вспоминаю, что мы делаем вместе в Афганистане, с «Роснефтью», и не вижу смысла в этих высказываниях. Я путаюсь, я не понимаю, о чем идет речь.

Я просто оставлю это здесь

борьба с ее геополитическими планами для общественного сознания знак возрождения собственной самостоятельности.

Общественное сознание не оперирует такой штукой, как геополитические планы.
И таки да, не факт, что то, что хорошо для общественного сознания, хорошо для России.

"Не всё, что хорошо для России, хорошо России".

Адепт, почему ты такой серый?

Это в каком смысле?

А конкретнее?

Ну и что, что баян? Почему-то никто другой баяны не удаляет.

Снова вернулся в клуб велосипедистов, чему весьма рад.
Тут же его обкатал, проехав с места приобретения — с площади Калиниа — до Академа порядка 30 км.

...с площади Калиниа...

Ты сильный.

А я ещё удивляюсь, почему друг говорит, что в сибе от места жительства до академа он пилит два часа на маршрутке.

Сегодня с утра ко мне постучал сосед-англичанин и пригласил стать членом комиссии. Я сразу не понял, что за комиссия, но - согласился: англичане создают эти комиссии по любому поводу, и это всегда интересно.

Оказалось вот что. У соседнего трёхэтажного дома часть колонн - настоящие, несущие, а часть - декоративные, из гипсокартона, внутри них проходят всякие коммуникации.

Так вот вчера вечером несколько русскоговорящих подростков, чьи семьи снимают на лето квартиры в этом доме, обнаружив, что часть колонн "звучит по другому, если стукнуть", разломали одну такую декоративную колону на спор.Тот факт, что колонны сделаны из картона настолько развеселил их, что они со смехом стали пробовать на прочность все остальные колонны, врезаясь в них на скорости на велосипеде. И за несколько минут превратили все декоративные колонны в труху.

Вот для расследования этого инцидента англичанами и была создана комиссия из соседей. Первым делом комиссия установила и зафиксировала факт, что родители в курсе похождения сорванцов, но никак не отреагировали на случившееся (мне пояснили, что если бы отреагировали, то в комиссии не было бы необходимости).

Затем комиссией были установлены личности хулиганов, установлены и опрошены свидетели, сфотографированы разрушения, произведены замеры местности, и, по итогам всего, восстановлена и зафиксирована картина событий. Никто не пошёл выяснять отношения с родителями (зачем, если они в курсе и не реагируют). Никто не стал гоняться за детьми с целью надрать уши или воспитать.

Просто протокол расследования будет завтра передан в обслуживающую компанию и послужит официальным документом, на основании которого родителям подростков будет выставлен счёт за ремонт.

Если откажутся платить, соберется еще одна комиссия, потом еще, и в самом крайнем случае, если общественный диалог не поможет, лишь тогда дело будет передано в полицию и суд.

Вот именно поэтому мне так нравится жить в окружении англичан. Стремление к созданию собственных и эффективных общественных механизмов урегулирования любых проблем у них в крови со времен Хартии Вольностей. И если завтра какая-нибудь условная английская Мизулина запретит английским женщинам носить кружевные трусы, английские женщины тут же создадут общественую комисию, которая тут же разработает эффективный механизм выпихивания условной Мизулиной из английского парламента.

И живя в по настоящему демократическом обществе ты понимаешь, что "демократия", это вовсе не "когда голосуют". Демократия - это когда в обществе есть механизмы, позволяющие любому гражданину в любой момент времени повлиять и на правительство, и на законодательство и на быдло из соседнего подъезда.

Ну может послушаю. Хотя сейчас совсем не то настроение, чтобы включать нойз-рок.

Кстати, возвращаясь к смежным группам и группам "лишь с примесью того самого". Если любишь Sonic Youth, то возможно знаешь такую замечательную группу, как Blonde Redhead? (ранние и средние ее альбомы) Группа из Нью-Йорка - но состав, это два брата близнеца родом из Италии и Японка.
Поэтому, музыку там сложно назвать сильно Японской - но все же некоторое еле-заметное присутствие японского менталитета чувствуется.

Кстати, на тему Sonic Youth - что считаешь по поводу их нынешнего пост-состояния, если слушал?

Вайн Делория

СОВРЕМЕННЫЕ ИНДЕЙЦЫ — РЕАЛЬНЫЕ И ВЫМЫШЛЕННЫЕ

Индейцы напоминают погоду. Любой из нас знает о погоде все, но никто не в силах ее изменить. Когда предсказана гроза, сияет солнце, когда обещано безоб­лачное небо, льет дождь. И точно так же, если вы по­лагаетесь на непредсказуемость индейского народа, вы никогда об этом не пожалеете.

Быть индейцем — большое удовольствие, в частности потому, что люди всегда интересуются вами и вашим плачевным положением. У других групп населения быва­ют трудности, невзгоды, тяготы, проблемы или неприят­ности. Нам, индейцам, традицией положено «плачевное положение».

Основная черта этой плачевности — наша прозрач­ность. Людям достаточно взглянуть на нас, и они уже знают, в чем мы нуждаемся, что следует сделать, чтобы помочь нам, каковы наши чувства и каков в реальности «реальный» индеец. Жизнь индейцев в ее соотношении с реальным миром представляет собой не­прерывную попытку не разочаровывать людей, которые нас знают. Несбывшиеся ожидания рождают горе, а мы свою долю уже получили сполна.
Раз людям дано видеть нас насквозь, то уже не­возможно отличить правду от выдумки, факты от ми­фов. Специалисты рисуют нас такими, какими они хо­тели бы нас видеть. Нередко мы сами рисуем себя такими, какими хотели бы или могли бы быть.

Чем больше мы тщимся быть самими собой, тем больше нас вынуждают защищать то, чем мы никогда не были. Наиболее уютно американский обыватель чув­ствует себя с мифическими индейцами, которые якобы некогда населяли континент. Мифические индейцы свирепы, они разгуливают в перьях и говорят «уф!». Большинство из нас не укладывается в этот идеали­зированный образ, поскольку «уф!» мы говорим, только объевшись, что бывает редко.

Быть индейцем в современном американском общест­ве — значит в самом реальном смысле быть нереальным и неисторичным. В этой книге мы рассмотрим другую сторону — нереальность, стоящую перед нами как ин­дейским народом. Именно это ощущение нереальности непрерывно нарастало в нас и угрожает сделать текущее десятилетие наиболее решительным для индейского народа за всю его историю. Индейцы сейчас всячески себя изучают, стремясь сформулировать принципы собст­венной новой социальной структуры. Племена пересмат­ривают свои важнейшие нужды, чтобы найти объяснение кричащим расхождениям между их целями и теми целя­ми, которые сформулировали для них белые.

Индейцы реагируют самым неожиданным образом. Как-то раз на конференции мы запели «Страна моя, лишь о тебе...» и дошли до строфы:

«Земля моя, где умерли наши отцы, Земля пилигримов, гордость и честь...»

Тут некоторые из нас начинали хохотать, сообразив, что наши-то отцы, бесспорно, умирали, пытаясь поме­шать этим пилигримам присвоить нашу землю. Соб­ственно говоря, многие наши отцы умерли, потому что пилигримы убивали их как шаманов. Особого родст­ва с этими пилигримами мы не ощущаем, кого бы кон­кретно они ни приканчивали.

Когда какая-нибудь механическая безделка отка­зывается работать, мы частенько слышим: «Отдайте ее индейцам!» Какому народу приятно сознавать, что все свои недействующие безделки общество пред­назначает исключительно для его пользования?

За те три года, когда я был заместителем предсе­дателя Национального конгресса американских индей­цев, не выпало дня, чтобы мою приемную не посетил какой-нибудь белый и гордо не объявил бы, что он (или она) индейского происхождения.

Наибольшей популярностью среди таких предков пользуются чероки, и многие люди щедрой рукой рассе­ляли их повсюду, от штата Мэн до штата Вашингтон. На втором месте по популярности стоят мохауки, сиу и чиппева. А иногда меня огорошивали рассказом про то или иное мифическое племя где-нибудь в нижней Пенсильвании, Виргинии или Массачусетсе, от которого произошел стоящий передо мной белый.

Порой мне становилось обидно, что я всего лишь сиу — такой великолепной была родословная этих лю­дей по сравнению с моей. Но мало-помалу я понял, насколько им нужно считать себя отчасти индейцами, и перестал раздражаться. Я поддакивал самым нелепым историям, которые они рассказывали мне о своих ин­дейских предках, и добавлял парочку-другую собствен­ных побасенок в надежде, что впоследствии эти люди примирятся с собой и оставят нас в покое.

Белые, в чьих жилах, по их мнению, течет индейская кровь, обычно способствуют укреплению традиционных вымыслов об индейцах. За единственным исключением, все претенденты на индейскую кровь, каких мне дове­лось встретить, утверждали, что получили ее со сторо­ны прабабушки. Как-то я сделал обратные выкладки и обнаружил, что в первые триста лет белой оккупации большинство племен, по-видимому, состояло из женщин. А вот пращуром-индейцем никому похвастать как будто не хотелось.

Не требуется особых познаний в расовой психоло­гии, чтобы понять, чем объясняется комплекс индейской прабабушки, который лелеют некоторые белые. Предок мужского пола слишком уж отдает кровожадным воином, первобытным дикарем, зверем, повинующимся лишь своим инстинктам, чтобы ему можно было отвести почетное место на ветвях генеалогического древа. Но юная индейская принцесса? Отличнейший способ обес­печить себе королевское происхождение. Каким-то об­разом белый, если его прабабушка была индейской прин­цессой и сбежала с неустрашимым пионером, оказывает­ся членом древнейшего, благороднейшего дома. Ведь род­ство с королями всегда было бессознательной, но все­могущей мечтой европейского иммигранта.

Первые колонисты, привыкшие к жизни под властью благодетельных деспотов, при попытке разобраться в
политической и социальной структуре индейского племе­ни механически переносили на него свое понимание европейской политической структуры. Европейские коро­левские дома были недоступны для бывших каторжни­ков и слуг, связанных кабальными контрактами, а потому колонисты возвели индейских девушек в ранг принцесс и принялись карабкаться вверх по иерархической лест­нице, которую сами же и создали. Если такая тенден­ция будет развиваться и дальше, в следующем поколе­нии значительная часть американского населения ока­жется родственниками Повхаттана* в седьмом колене.

Более внимательной бабушки, чем реальная индиан­ка, ребенку трудно пожелать, но почему стольким белым понадобилась в качестве праматери неведомая индейская принцесса? Потому ли, что они опасаются, как бы их ненароком не причислили к иностранцам? Требуется ли им кровная связь с первозданной Америкой и опас­ностями ее освоения для того, чтобы они могли ощу­тить себя американцами? Или это — попытка уклонить­ся от осознания вины, которую они несут за былые рас­правы с индейцами?

Явление это носит повсеместный характер. Только в еврейской общине, обладающей собственной древней трибально-религиозной традицией, генеалогическое древо обходится без таинственной индейской праматери, принцессы и дочери природы. А в остальном, претен­дуя на индейскую кровь или публично объявляя себя индейцем, человек ни на что сколько-нибудь полезное рассчитывать не может. Белым мерещится, что лентяй индеец способен свести с пути истинного трудолюбивую паству господню, и они истово верят в эту опасность. Их все еще гнетут страшные подозрения, что индей­ский образ жизни неверен и порочен. Собственно го­воря, в большинстве своем белые чувствуют в индейцах что-то ужасно неамериканское.

Недавно я наткнулся на классическое выражение этой позиции в историческом труде, опубликованном в начале века. Я часто задумывался, сколько нынешних сенаторов, конгрессменов и священников впитали в себя идеи этой книги, ощущали их как ясную основу американ­ской жизни. Ее автор без обиняков восхваляет бога за то, что индейцам пока еще не удалось развратить Северную Америку так, как они развратили Южную.

Быть может, для будущего Америки было хорошо, что индейцы Севера отвергли цивилизацию. Прими они ее, и смешанные браки между белыми и индейцами стали бы довольно обычным явлением, как это произо­шло в Мексике, а в результате возникло бы население, в определенной мере состоящее из беспечных метисов.

Я ни разу не решился показать этот абзац моим белым знакомым, претендующим на индейскую кровь, но про себя нередко дивился, каким образом они умудря­ются быть столь энергичными, если несут в себе часть дурного семени.

А те белые, которые не рискуют претендовать на индейскую кровь, обладают особым преимуществом: они понимают индейцев.

Для понимания индейцев особой магии не требуется. Достаточно прокатиться по Аризоне или Нью-Мексико, поглядеть по телику документальный фильм, вспомнить, что в армии ты вроде бы служил с индейцем, а то и просто прочитать о них популярную книжку.

Индейцы, по-видимому, испускают некую тайную эманацию, дающую им возможность мгновенно и вол­шебно перекачивать в любопытствующих белых всеобъ­емлющие сведения о себе. Физического соприкосно­вения для этого не требуется. Всяг.ий и каждый, кто знакомится с индейцами или испытывает интерес к ин­дейцам, тут же понимает всю их подноготную.

Можете проверить эту истину, когда у вас в следую­щий раз соберутся гости. Упомяните про индейцев, и сразу окажется что кто-то видел трех-четырех у бензо­колонки в штате Юта, а кто-то присутствовал на гэлла-повских празднествах, а чей-то дядя Джим нанимал индейца рубить лес в Орегоне, а кому-то в прошлое воскресенье довелось послушать в церкви заезжего мис­сионера, который говорил о плачевном положении ин­дейцев и о задачах церкви в этой связи.

Ничто на земле не сравнится по удобопонятности с американскими индейцами. Каждое лето трудовые лагеря извергают орды подростков в разные резерва­ции. Не проходит и месяца, как юнцы постигают ин­дейцев с такой полнотой, что университетским профес­сорам остается только завидовать.

Такая легкость познавания индейцев составляет исто­рическую традицию. «Открыв» Америку, Колумб привез на родину известия об огромных новых землях, которые, как он считал, были Индией и, следовательно, кишели индейцами. (Для отличия обитателей настоящей Индии мы теперь называем «индийцами».) Почти сразу евро­пейский фольклор обогатился обширнейшими описа­ниями Нового Света и его населения, в которых фигу­рировали «источники вечной молодости», «семь золотых городов» и многие другие экзотические соблазны. От­сутствие слонов как будто не поколебало убеждения пу­тешественников в том, что исследуют они именно Индию. К тому времени, когда они разобрались в своей ошибке, мгновенное познание индейцев уже стало священной традицией.

Миссионеры, узнав кое-что о религиозных мифах индейских племен, с которыми они соприкоснулись, торжественно объявили, что жители Нового Света — это десять потерянных колен Израилевых. Таким обра­зом индейцы получили религиозно-историческое обосно­вание, куда более величественное, чем они того заслу­живали или хотели. Впрочем, это был абсурд — они никак не укладывались в мерки Ветхого завета, а потому вскоре пали с высот и получили куда более низкий статус живописных представителей местной фауны.

Подобно оленям и антилопам, индейцы, казалось, более развлекались, нежели усердно предавались важно­му делу собирания сокровищ на земле, где их растас­кивают воры. Скальпирование[1], появившееся по милости англичан еще до войны с французами и индейцами, подтвердило усугубляющиеся подозрения, что индей­цы — это дикие звери, на которых охотятся, с которых сдирают шкуры. Были установлены премии, и индейский скальп оказался ценнее бобровых, куньих и других шкур пушных животных.

Поправки, внесенные в конституцию вскоре после окончания войны Севера с Югом, признали за черными Америки право считаться людьми. До отмены рабства в тех случаях, когда устанавливалась численность на­селения для определения числа мест в палате представи­телей, негр приравнивался к трем пятым человека. Пер­вые законы о гражданских правах туманно упоминают, что другие люди получат те же права, что и «белые», то есть какие-то «другие люди» все-таки имелись. Однако законы о гражданских правах, проведенные во время и после войны Севера с Югом, последовательно игнори­ровали индейцев. Очень долгое время считалось, что индеец неправомочен подать жалобу в суд, обладать не­движимым имуществом и давать показания против белых в суде. Индеец не мог ни голосовать, ни покидать резервацию. Индейцы были пленным народом Америки, не обладавшим даже тенью каких-либо прав.

Затем в один прекрасный день белые обнаружили, что индейским племенам все еще принадлежат около 135 миллионов акров. К своему ужасу, они узнали, что значительная часть этой земли представляет огром­ную ценность: там имелись и прекрасные пастбища, и плодородные почвы, и полезные ископаемые, и строевой лес.

Животных можно согнать на клочок земли, но про­дать его они неспособны. А потому незамедлительно было обнаружено, что индейцы, в сущности, все-таки люди и должны иметь право продавать свою землю. Именно земля стала причиной признания индейца че­ловеком. Это был способ украсть землю с соблюдением юридических формальностей вместо того, чтобы при присвоить ее нагло и открыто.

Едва индеец был таким образом утвержден в звании человека, установить, каковы же его цели, не составило никакого труда. Если — таков был ход рассуждений — индеец во всем похож на белого, значит, и мировоззрение у него должно быть точно таким же. Тотчас будущее индейцев и в общественной, и в личной жизни было для них точно запланировано. В первую очередь требо­валось отвести им резервации, чтобы они получили воз­можность продать свои земли. Предусмотренное госпо­дом новое заселение Американского континента точно отвечало целям индейских племен, как эти цели опре­делили их белые друзья.

Счастье еще, что мы никогда не были рабами. Мы отдали свою землю, но не свой труд, не свою жизнь. Негр трудился, и потому его считали рабочей скотиной. Индеец занимал обширные земли, и потому его считали диким животным. Если бы мы отдали что-нибудь еще — вернее, если бы у нас было что еще отдать,— нас, не­сомненно, сочли бы чем-то другим.

Со времени основания республики белые относились к индейцам и к черным по-разному. Белые последова­тельно отказывали небелым в том уважении, на которое те формально имели право по закону. Верх тут всегда брало презрительное: «Мало ли что понапишут в за­конах, мы-то лучше знаем!»

Так, белые упорно не давали черным пользоваться всеми плодами полноправного гражданства. Они система­тически закрывали черным доступ в школы, церкви, магазины, рестораны и общественные учреждения, а если кто-то туда и допускался, то с унизительными ограничениями. На протяжении ста лет все программы белой Америки, как общественные, так и частные, посвя­щались тому, чтобы удерживать черных за барьером. Возможно, было как-то неловко оказаться рядом с тем, кто еще совсем недавно имел юридический статус ра­бочего скота.

С индейцами поступали ничуть не лучше, но прямо наоборот. Вводились все новые и новые законы, требую­щие, чтобы они приняли белые институты. Индейских детей похищали и насильственно запирали в школах-интернатах за тысячи миль от родных мест, чтобы они учились там повадкам белых. Управление резервациями было передано разным христианским церквам и очень долго оставалось в их руках. Было сделано все возмож­ное, чтобы принудительно приобщить индейцев к амери­канскому образу жизни. Дикое животное превратили в домашнюю живую игрушку, не спрашивая, хочет оно того или нет.

Политика, проводимая в отношении индейцев, по­терпела такой же крах, как и политика в отношении черных. Эти последние в конце концов начали борьбу за гражданские права. В результате они обеспечили себе некоторые права в системе белого общества. Ин­дейцы продолжали упорно уклоняться от заигрываний белого общества, пытаясь сохранить собственные об­щины и образ жизни.

В сущности, ни у тех, ни у других выбора не было. Черные, пойманные в мир белых символов, замкнулись в себе. Но аналогичная замкнутость индейцев рассмат­ривалась как противоестественная, потому что от индей­цев ожидалось поведение в духе белых.

Белый мир абстрактных символов стал для индейцев кошмаром. Положения договоров, ясно утверждавших, что индейцы должны «свободно и без помех» пользо­ваться своими землями под защитой федерального правительства, игнорировались белыми так, словно их во­обще не существовало. В одном из договоров с племена­ми сиу прямо указывалось, что для внесения в него каких-либо изменений необходимо получить подписи или знаки трех четвертей всех взрослых мужчин. Однако правитель­ство принуждением добилось всего десяти процентов тре­буемых подписей, после чего спокойно объявило новый договор вступившим в законную силу.

Индейский подход, к проблеме, сформулированной бе­лым обществом, даже не взвешивался, а самые, казалось бы, очевидные решения отвергались, если они не уклады­вались в систему действий, которую белое общество при­няло как единственно верную. Когда Вороний Пес убил Пятнистого Хвоста, меры были приняты в соответствии с обычаями сиу. Тем не менее, возмущенные обыватели, рассвирепевшие, потому что Вороньего Пса не казнили, потребовали принятия закона о семи тяжелейших пре­ступлениях, согласно которому резервации практически поступали под уголовную юрисдикцию федерального правительства. Таким образом, индейская жизнь в основных понятиях справедливости и правосудия оказалась подчиненной чуждым законам и обычаям. Если, рассуж­дали индейцы, правосудие служит интересам общества, то почему нельзя принять наше правосудие? Индейцы пришли к выводу, что они — самый глупый народ на земле.

Слова и реальное положение вещей словно бы никогда не соответствовали друг другу. Создавалось впечатле­ние, что белые неизменно выбирают систему действий, ко­торая обязательно оказывается бесплодной. Белые про­поведовали, что помогать бедным — благо, и палец о палец не ударяли, чтобы помочь беднякам собственного общества. Вместо этого они подвергали индейцев посто­янному давлению, требуя, чтобы те берегли свое земное имущество, а когда индейцы не накапливали капиталы, но щедро делились с бедняками, у белых это вызывало са­мую бешеную реакцию.

Некоммуникабельность создала пустоту, в которую ринулись белые благотворители, миссионеры, консуль­танты, ученые и еще всевозможные типы деятелей, ве­рившие, что могут помочь. Белое общество не сумело понять ситуацию потому, что эта сложно сочиненная по­мощь безнадежно запутала и затемнила реальные про­блемы.

Легендарный индеец приукрашивался или чернился в зависимости от того, что именно требовалось посред­никам в их борьбе за разрешение вопросов, которые су­ществовали исключительно в их собственном воображе­нии. Классическим примером может служить миссио­нерский ящик былых времен для пожертвований. Люди приходили в ужас при мысли, что индейцы продолжают носить свою национальную одежду. Поскольку белые не одеваются в оленьи шкуры и не расшивают их бусами, в их глазах подобный костюм был воплощением дикости. И вот благотворители на Восточном побережье начали фантасмагорические кампании по сбору старья, дабы облачить индейцев в цивилизованную одежду. Вскоре в резервации хлынули посылки с поношенными вечерними платьями, фраками, теннисными туфлями и мундирами. Индейцев вынуждали напяливать эти обноски, чтобы ци­вилизоваться. Затем белые, жившие в окрестностях ре­зерваций, обнаруживали, что их обитатели выглядят на редкость забавно, и начинали потешаться над индейцами, дерзко попытавшимися одеваться как белые.

Однако на Восточном побережье белые приобретали репутацию великих «специалистов по индейцам», само­отверженно посвятивших свою жизнь помощи дикарям. Едва возникала нужда в индейских землях, как белые начинали изображать племена в виде ленивых расточи­телей, не желающих развивать принадлежащие им при­родные богатства. Поскольку индейцы не «используют» землю, доказывали спекулянты земельной собственно­стью, ее у них следует отобрать и передать тем, кто умеет с ней обращаться.

Белое общество сосредоточилось на отдельно взятых индейцах вне их группы, забывая, что любое общество слагается из индивидов. Обобщая, специалисты универ­сализировали «индейскую суть» в ущерб истинно индей­ским ценностям. Индейцев объединяла общая культур­ная основа, определявшая сходство систем их поведе­ния. Но от них ждали, что они будут вести себя как сход­ные группы белых, а это случалось редко. Белые же, наоборот, были выходцами из самых разных стран и со­словий, и объединяли их только экономические потреб­ности. Вот почему не существовало метода, который позволил бы сочетать этические ценности белых и индей­ское поведение в жизнеспособной программе или хотя бы послужил основой для плодотворных обсуждений.

Одно из основных различий между белыми и индей­цами — это различие в происхождении. Среди белых преобладали жители Западной Европы. Первые поселен­цы Атлантического побережья прибыли из Англии и Нидерландов. В подавляющем большинстве они были объединены общим опытом своих народов и сохраняли мироощущение, которое господствовало в Западной Ев­ропе на протяжении тысячелетий.

Индейцы же всегда были обитателями Западного по­лушария. Жизнь на этом континенте и взгляды на нее складывались не в послеримской атмосфере. Мироощу­щение людей тут характеризовалось простотой и тайной, а не научным взглядом или абстракцией. Западное по­лушарие культивировало мудрость, Восточное полушарие культивировало знание.

Пожалуй, такое различие выглядит Слишком простым, и кажется, что его не стоило бы упоминать. Вовсе нет. Я много раз присутствовал на заседаниях комиссий конгресса и слушал, как председатель восхваляет «наше» великое англосаксонское наследие закона и порядка. Обводя взглядом зал, я видел ряды сидений, заполнен­ные чистокровными индейцами, и их лица хранили вы­ражение полнейшего равнодушия. Для них сэр Уолтер Рэли* был маркой трубочного табака, пачку которого можно купить на фактории.

Когда мы говорим о европейском происхождении, мы подразумеваем феодализм, королей и королев, их божественное право повелевать подданными, реформа­цию, христианство, Великую хартию вольностей и все прочие события и институты, из которых слагалась евро­пейская история.

Американские индейцы не причастны к этому насле­дию. Они не поглядывают ностальгически через море на. старую родину. Апачи не были среди тех, кто вынудил короля Иоанна подписать Великую хартию вольностей. Чероки не создавали английского гражданского права. Пима не знали зарождения капитализма и индустриали­зации. Черноногие не имели монастырей. Ни у одного племени нет эмоциональных, исторических или полити­ческих связей с событиями на другом континенте в иные века.

У индейцев есть собственная политическая история, оформившая мировоззрение племен. До вторжения бе­лых на Американском континенте были свои великие конфедерации. Ирокезы на востоке образовали могучий союз, так как поодиночке их племена были слишком сла­бы, чтобы противостоять более крупным. На дальнем Юге господствовали три конфедерации: крики с их систе­мой городов, натчезы и повхаттанская конфедерация, простиравшаяся до берегов Виргинии. Пикводы и их ро­дичи — могикане владели территорией Коннектикута, Массачусетса, Род-Айленда и Лонг-Айленда.

Демократия, преобладавшая в индейских племенах в доколумбовы времена, выглядит более истинной, чем все, что наблюдалось с тех пор. Всякая деспотическая власть была ненавистна племенам, представлявшим со­бой скорее охотничьи объединения, чем политические группы.

Большинству племен было крайне трудно приспосо­бить свою абсолютную свободу к жестким европейским политическим формам, но в целом удалось им это на редкость хорошо. После утверждения Индейского реор­ганизационного акта индейцы создали современный ва­риант прежней политической племенной структуры и од­новременно сумели разработать для резерваций обшир­ные программы, которые не только выдерживают срав­нение с любыми правительственными, но и превосхо­дят их.

Глубокое впечатление, оставленное в американском сознании борьбой индейцев против белых в прошлом ве­ке, делает современного индейца словно бы невидимым рядом с его предками. Нынешние индейцы не бросаются в глаза своим отсутствием. Что очень жаль.

Майкл Харрингтон в «Другой Америке», классиче­ском исследовании бедности, развивает именно этот те­зис: бедняки бросаются в глаза своей невидимостью. Индейцы в его книге даже не упомянуты. Сто лет назад индейцы в подобной книге занимали бы ведущее место.

Невидимыми индейцев, возможно, делает колоссаль­ное количество неверных сведений о них. Почти все книги об индейцах разрабатывают абстрактные и эзотерические темы прошлого века. Современные книги в подавляющем большинстве пишутся белыми авторами, которые ищут решения «индейской проблемы». Между этими крайно­стями полный сил народ живет, храня собственную со­циальную структуру, и просит только одного — чтобы его освободили от угнетения посредством культуры. На­дежда на подобное освобождение невелика, потому что белые не понимают индейцев и индейцы не имеют жела­ния понимать белых.

Понять индейцев — значит понять так называемые «дела индейцев». Дела индейцев, подобно Галлии, разде­лены на три части: правительство, частные организации и сами племена. Эти три сектора мифологически рассмат­риваются следующим образом: правительство проявляет патернализм, частный сектор оказывает помощь, когда она требуется, а племена пребывают в первобытном ве­ликолепии. Все три мифа — ложь.

Правительство несет ответственность за положение индейцев, поскольку это оговорено в договорах и посколь­ку оно добровольно взяло на себя эту ответственность. Теоретически оно заботится об индейских землях и о их природных богатствах. Бюро по делам индейцев, пред­ставляющее собой отдел министерства внутренних дел, обеспечивает ведущим племенам образование, медицин­ские услуги и техническую помощь.
Но племена поменьше не получают от Бюро ровным счетом ничего. Поскольку существует около 315 отдель­ных племенных общин, а те или иные формы федераль­ных услуг обеспечиваются только для 30, в делах индей­цев всегда наличествует кризис. Министерство могло бы разрешить проблему 250 мелких племен за один год, если бы оно этого хотело. Но оно не хочет.

Эта игра в правительственном секторе носит назва­ние «доклад оперативной группы». Каждые два года ка­кой-нибудь журналист поднимает страшный шум по по­воду того, как Бюро по делам индейцев обходится с ин­дейцами. Это в свою очередь вызывает огромную оза­боченность среди сенаторов и конгрессменов, которым приходится отвечать на письма избирателей, принимаю­щих к сердцу судьбу индейцев. В результате запрашива­ется доклад, оперативной группы об индейских пробле­мах.

Каждый доклад оперативной группы заключается вы­водом, что конгресс не выделяет достаточных денежных сумм, чтобы индейцам могла быть оказана требуемая помощь. Кроме того, эти доклады утверждают, что, хотя индейцы и добиваются определенного прогресса, непо­следовательная политика конгресса попросту душит этот прогресс. Доклады рекомендуют последовательное про­ведение твердой политики самопомощи с выделением адекватных заимообразных фондов для развития резер­ваций.

Поскольку конгресс вовсе не собирается выделять на дела индейцев дополнительные средства, доклад опера­тивной группы подшивается для будущих справок. Хо­дят слухи, что под склад докладов оперативных групп уже отведено обширное правительственное здание.

Прошлый год узрел плоды, принесенные некоторыми из этих докладов. В 1961 году, когда на сцене возникла «Новая граница», был подготовлен доклад оперативной группы. Он предложил «вышеперечисленные» рекоменда­ции. В 1966 году две дополнительные оперативные груп­пы приступили к поискам решения «индейской пробле­мы». Одной была секретная президентская оперативная группа. Другой — полусекретная министерская опера­тивная группа. В марте 1968 года президент запросил десятипроцентного увеличения фондов, выделяемых на индейские программы: вот так через восемь лет правле­ния демократов рекомендации одного из докладов опе­ративных групп были осуществлены на деле.

Правительственные учреждения трогательно верят, что их оперативные группы засекречены. Они верят, что безымянные специалисты способны выискать магические ответы во всех отношениях неразрешимых задач. Поэтому они обычно скрывают фамилии лиц, включен­ных в оперативную группу, до тех пор, пока ее доклад не будет опубликован. Однако они допускают тут роковую ошибку: в оперативных группах у них работают одни и те же люди. А потому индейцы, услышав, что такая-то опе­ративная группа приступила к работе и изучает вопрос, уже знают, что они об этом думают.

Патернализм — это излюбленная тема оперативных групп. В преамбулах докладов он занимает ведущее мес­то. Отсюда родилось широко бытующее убеждение, буд­то в отношениях между правительством и индейцами до­минирует патернализм.

Конгресс все время жаждет покончить с патернализ­мом. А потому он выработал политику, цель которой — покончить с индейцами. Не будет индейцев — не будет и патернализма.

Однако правительственный патернализм особой проблемы не составляет. Если служащий Бюро по делам индейцев попытается что-то навязывать какому-нибудь племени, вопрос решается быстро. Председатель племени первым же самолетом улетает в Вашингтон. На следую­щее утро он входит в приемную министра внутренних дел и поднимает бучу. Вскоре над вопросом уже трудят­ся чиновники. Председатель племени, хорошо пообедав, идет в кино и с последним самолетом отправляется к себе в резервацию. У министерства внутренних дел патерна­лизм чиновников на местах особого одобрения не вызы­вает. А потому в правительственном секторе патерна­лизма довольно-таки мало — если, конечно, племя знает, что ему нужно. Но в подавляющем большинстве пле­мена знают, что им нужно.

А вот в частном секторе патернализм присутствует постоянно. Вернее, он — неизменная основа всех про­грамм. Церкви, белые благотворительные организации, университеты и частные фирмы являются в резервации и добиваются только одного: оказывать помощь НА СВОЙ НЕПОВТОРИМЫЙ ЛАД. Никто их туда не зо­вет. А потому от них очень трудно избавиться.

Ни у одного председателя не хватит времени еже­недельно летать в Нью-Йорк и требовать от церковных властей, чтобы они положили конец патерналистским программам их миссионеров. Поэтому тут патернализ­му раздолье. Впрочем, такие организации обычно мало что делают.

Но вот отдельные лица в частном секторе не жалеют труда, чтобы сделать индейцев счастливыми. Когда ин­дейцы начинают ощущать себя несчастными, у них воз­никает желание вышвырнуть белых доброхотов вон не­зависимо от патернализма. А если вышвырнуть частные организации из резерваций, где они будут трудиться? О каких своих успехах будут они докладывать, когда на­станет время собирать пожертвования?
Церкви, например, тратят значительные суммы на подготовку белых миссионеров для деятельности среди индейцев. Если бы вдруг появилось слишком много мис­сионеров-индейцев, им могло бы взбрести в голову, что имеет смысл обзавестись собственными церквами. Но тогда исчезла бы возможность обращать язычников в христианство. А куда деваться священникам-неудачни­кам, как не в индейские миссии?
Вот почему в частном секторе патернализм имеет весьма сложную форму. Он замаскирован коллегией «индейских советников», которые отбираются среди ин­дейцев данной резервации. Эти «советники» нужны для создания видимости полного благополучия. Заявления коллегии индейских советников обычно изобилуют похва­лами трудам какой-либо частной организации. Ее даже просят трудиться еще больше, ибо только таким образом, утверждают «советники», может быть восстановлена справедливость по отношению к их народу.

Если послушать некоторых людей, получается, что индейцы и сказочно богаты благодаря отчислениям за добываемую на их землях нефть, и одновременно бедны как церковные крысы. А если послушать других, то вы­ходит, что индейцы лишены всех удовольствий, которы­ми наслаждаются те, кто находится в главной струе, уличных беспорядков, загрязнения воздуха, снайперов, язв желудка и бешеного уличного движения. И в резуль­тате индейцы попадают в число «обездоленных» нашего общества.

Племенам иногда приписывают первобытную чисто­ту. Некоторые племена сохраняют свои ритуалы, другие не сохраняют. Лучше всего племена характеризуются следующим: они упорно держатся за все, что, по их убеж­дению, им нужно, и отбрасывают все, что, по их убежде­нию, не имеет отношения к их современным потреб­ностям. Традиции умирают нелегко, и новое утверждает­ся тоже нелегко. Индейцы на протяжении тысячелетий выживали в самых разных условиях. Они не кидаются от моды к моде в поисках новизны. Это-то и делает их индейцами.

На мой взгляд, достаточное понятие о том неизъясни­мом ощущении реальности, которое свойственно индей­скому народу, позволяют получить три книги. «Когда умирают легенды» Хэла Борланда верно рисует индей­скую молодежь. «Маленький Большой Человек» Томаса Бергера дает правильное представление об индейском мироощущении. «Держись подальше, Джо» Дэна Кашмена — книга, очень популярная среди индейцев,— юмо­ристически, но верно повествует о проблемах, которые возникают на пересечении двух образов жизни. Тот, кто сумеет уловить, понять и оценить духовные силы, запе­чатленные в этих книгах, сумеет и достаточно четко разобраться в том, что, собственно, нужно индейцам.

Есть немало других неплохих, исторически верных книг, но написаны они, в сущности, не об индейцах. В целом они искажают индейскую реальность, превращают ее в картину, которую трудно понять и которая в резуль­тате оказывается совершенно неверной.

Статистические данные об индейцах можно найти во многих книгах. Для того же, чтобы понять, в каком со­стоянии находятся теперь дела индейцев, необходимо знать, как организованы племена в настоящее время, как они сотрудничают и чего ждут от будущего. Это очень сложная тема. Итак, начнем.

В 1932 году был утвержден Индейский реорганиза­ционный акт. Он давал жителям резерваций право орга-низовываться для целей самоуправления. Почти две тре­ти резерваций провели такую организацию. Резервации отнюдь не идентичны племенам. «Племенами» по Акту 1932 года стали называться остатки более крупных исто­рических племенных групп, размещенные в разных райо­нах.

Есть девятнадцать отдельных племен чиппева, пят­надцать племен сиу, четыре племени потаватами, неко­торое число пайютских племен и несколько объединен­ных племен, которые состоят из двух разных групп, волей судьбы загнанных в одну резервацию.

Примерами объединенных племен могут служить сэлиши и кутенаи в Монтане, шайенны-арапахо в Оклахо­ме, кайова-команчи-апачи в Оклахоме, а также манданы, хидатса и арикара в резервации Форт-Бертольд в Север­ной Дакоте.

За последние десятилетия племена убедились, что им необходимо объединяться, если они хотят, чтобы их услышали. А потому в большинстве штатов есть меж­племенные советы, состоящие из представителей племен данного штата и регулярно собирающиеся для обмена идеями. В некоторых районах, особенно на Северо-За­паде, существует представительство на региональной основе. Северо-западные объединенные племена — это организация племен Монтаны, Айдахо, Вашингтона и Орегона. Аналогичный ей Западновашингтонский меж­племенной координационный совет состоит из племен, живущих в районе Пюджет-Саунда.

Племена лишь очень редко игнорируют границы шта­тов. Хотя насчитывается пятнадцать племен сиу, «Объ­единенные сиу» представляют только племена Южной Дакоты. Группы сиу в Северной Дакоте, Небраске и Мин­несоте туда не приглашаются.

У индейцев есть две организации «основной струи»— Национальный конгресс американских индейцев (НКАИ) и Национальный совет индейской молодежи (НСИМ). В НКАИ могут вступать племена, организации и отдель­ные лица, как индейцы, так и белые. Национальный кон­гресс заинтересован главным образом в привлечении племен, поскольку он преимущественно занимается за­конодательными вопросами, а законодательство исходит из индивидуальных нужд отдельных племен.

НСИМ, организованный в 1962 году, особенно активно работает среди молодежи, только что окончившей колледжи и приобщающейся к делам индейцев. Хотя история НСИМ коротка, он уже стал силой, с которой приходится считаться в национальных делах индейцев. В целом НСИМ более либерален и мобилен, чем НКАИ, и предпочитает эффектные кратковременные проекты длительным программам. Соперничество между этими двумя группами весьма остро.

Менее известны давние организации, за которыми, однако, может оказаться будущее. Ведущей среди них является наиболее старая Лига наций всех индейцев Америки. Ее президент Альфред Гейн выработал на основе национальных проблем и лучших сторон подлин­но индейской жизни последовательную практическую философию. Если эта группа когда-нибудь получит доста­точно субсидий, чтобы обзавестись сотрудниками на местах, она вполне способна кардинально изменить про­цедуры, которые выработало правительство для дел ин­дейцев. Она давно ведет борьбу с Бюро по делам индей­цев (БДИ) и стремится возродить исконные индейские обычаи. Благодаря стараниям Лиги наций во всех племенах воз­никли союзы приверженцев старых обычаев. В июне 1968 года они собрались в Оклахоме и организовали Нацио­нальную конференцию коренных жителей континента. На ней велись дискуссии по самым различным вопро­сам — от религиозных пророчеств до практической поли­тики. Эта конференция должна была в ближайшие годы обеспечить заметный национальный подъем в резерва­циях.

Другая заслуживающая упоминания группа — это Американское индейское историческое общество в Сан-Франциско. Основанное Рупертом Косто, кауийя, это общество организовало издание превосходных современ­ных материалов об индейцах. Прекрасные научные рабо­ты и обширные познания об индейском народе сделали его голос весьма влиятельным в делах индейцев.

Недавно во время Марша бедняков индейцы, его участники, сплотились в Коалицию американских индей­ских граждан. Несколько неопределенный и, возможно, временный союз недовольных молодых людей, эта Коа­лиция внесла в дела индейцев ощущение неотложности. Сохранится ли она или нет, зависит от того, насколько ее члены преданы целям, которые она провозгласила.

Конкретные проблемы иногда вызывают создание региональных групп. На северо-западе организация «Уцелевшие американские индейцы» сосредоточивает свои усилия исключительно на правах рыболовства. В Оклахоме возникла Организация первозданных общин чероки, защищающая охотничьи права чероки и права, предоставленные им договорами.

В наиболее урбанизированных районах имеются го­родские центры или клубы, членами которых состоят индейцы. Чаще всего такие центры обеспечивают поме­щение, где могут встречаться и общаться индейцы, жи­вущие в городах. Из них наиболее известны центры в Лос-Анджелесе, Окленде, Чикаго и Миннеаполисе. В других больших городах все время появляются новые центры. Пожалуй, в каждый данный период в стране функциони­рует не менее тридцати подобных центров или клубов. В любом случае урбанизированные районы представляют наиболее благоприятную почву для прочных долговре­менных организаций, и, как только городские индейцы обретут стабильность, их прогресс будет поразительным.

Все эти объединения в первую очередь интересуются конкретными проблемами и требованиями. Чикагский «Костер индейского совета» работает главным образом в области пропаганды индейской культуры. Общество раз­вития американских индейцев занимается вопросами работы с молодежью и развития индейских общин.

Существует ряд белых организаций, старающихся помогать индейцам. Поскольку без них нам было бы луч­ше, я ограничусь только этим упоминанием и не стану их называть.

Движения в индейских делах возникают очень легко. Племена, как правило, чутко следят за проблемами и тре­бованиями независимо от того, формулируются ли они индейцами или белыми. Редкое событие остается неза­меченным. Тщательное наблюдение за действием «мокасинового телеграфа» показывает, что индейцы более склонны организовываться и сплачиваться в связи с опре­деленными проблемами, а не с общими идеями.

Эта тенденция нагляднее всего проявляется в деятель­ности Национального конгресса американских индейцев. Количество членов в нем колеблется в зависимости от важности национальных проблем, с которыми сталки­ваются входящие в него племена. В НКАИ вступают только те племена, которые конкретно интересуются его программой. Лозунг «Единство во имя единства» пока еще не принят племенами. Не в ходу и идея единства ради будущих действий.

В самом НКАИ его политика и программы опреде­ляются личностью руководителей. В 1954 году конгресс предпринял решительную попытку урезать права индей­цев с помощью ряда «завершающих» законопроектов, которые после их утверждения лишили бы племена фе­деральных услуг и защиты. К счастью, в НКАИ в то вре­мя ведущая роль принадлежала северо-восточным пле­менам, которыми руководил Джозеф Гэрри, председа­тель айдахских кёрдаленов. Гэрри удалось объединить под своим руководством достаточное число племен, чтобы остановить такие поползновения. С тех пор поло­жение остается неизменным: конгресс ждет, когда пле­мена утратят интерес к этой проблеме, а племена бди­тельно следят, не предпримет ли конгресс новой попыт­ки в этом направлении.

Гэрри был президентом НКАИ с 1953 по 1959 год. Благодаря ему на северо-западе установилась традиция экономического сотрудничества между племенами. На­циональные дела индейцев и теперь окрашены памятью о могущественной коалиции той эпохи. С тех пор как Гэрри занимал пост председателя, практически никакие решения в делах индейцев не принимаются без предва­рительной консультации с руководством северо-запад­ных племен. Недавний союз племен северо-запада с або­ригенами Аляски, несомненно, приведет к тому, что НКАИ в ближайшее время окажется под полным влия­нием северо-западных племен и вновь будет восстанов­лено индейское политическое равновесие.

Влияние северо-запада уравновешивалось деятель­ностью и политическим авторитетом сиу. Из двадцати пяти лет существования НКАИ четырнадцать лет руко­водство в нем принадлежало сиу. Однако их царствова­ние приближается к концу, так как другие племена ста­новятся более политически сознательными и начинают оказывать все большее влияние на общенациональной политической арене. На политическом съезде НКАИ в Омахе в 1968 году было замечено, что висконсинско-миннесотские группы чиппева становятся немалой силой. Поскольку чиппева и сиу — традиционные враги, а чиппева теперь состоят в союзе с северо-западными племе­нами, то в ближайшие годы чиппева, возможно, начнут главенствовать в делах индейцев. Им теперь не хватает только энергичного руководителя, который сумел бы привлечь к решению политических проблем другие пле­мена.

До сих пор племена Калифорнии, Канзаса и Невады не торопились принимать участие в национальной поли­тической борьбе индейцев. Но если они вступят в нее всей массой, то, объединившись, могут полностью подчинить НКАИ своему влиянию. В настоящее время, ког­да в национальных делах индейцев начали играть такую роль Коалиция американских индейских граждан и На­циональный совет индейской молодежи, Калифорния и Невада могут оказать огромное воздействие на другие племена, если получат на съезде НКАИ полное право голоса.

НКАИ нужен индейскому народу, только когда он обеспечивает форум для обсуждения насущных проблем. Порой в нем начинают доминировать несколько племен, и тогда его значение стремительно падает. На съезде в Омахе в 1968 году присутствовали внеплеменные груп­пы, рассчитывавшие, что им будет разрешено участво­вать в его работе. Вместо этого их категорически отверг­ли, и во время съезда все внеплеменные силы сплоти­лись, минуя обычные пути в делах индейцев. Этот траги­ческий промах НКАИ может привести в будущем к ост­рому конфликту между теми группами, которые связа­ны с резервациями, и теми, которые с ними не связаны. Совершенно очевидно, что индейцы, живущие в больших городах, обладают большими возможностями, чем ин­дейцы, живущие в резервациях, а теперь городские ин­дейцы и Национальный совет индейской молодежи объ­единились в сотрудничающих организациях, борющихся за интересы городских индейцев и индейской молодежи. По всей вероятности, пройдет несколько лет, прежде чем индейские племена осознают значение этой новой коали­ции, а к тому времени, возможно, будет уже поздно.

Между отдельными племенами существуют порази­тельные различия. Но ни одно из них не сопоставимо по важности с солидарностью племен. Те из племен, которым удается разрешить конфликты у себя в резерва­циях в традиционном индейском духе, обычно и по про­грессу, и по своим программам превосходят племена, постоянно приспосабливающиеся к системе ценностей, принятой у белых. Индейцы пуэбло в Нью-Мексико со­хранили прочные и деятельные общины и теперь, с при­током молодежи, закончившей колледжи, приступают к осуществлению значительных программ развития. Не­смотря на огромные различия между поколениями, ин­дейцы пуэбло сумели сохранить общеплеменные цели и сплоченность, так что любое начинание проводится при полном согласии всех членов общины.

Еще более поразительны успехи апачей Юго-Запада — племен мескальеро, сан-карлос, уайт-маунтин и хикарилья. Во всех четырех племенах едва ли наберется десять человек с дипломами колледжей, они ревностно хранят свои традиции и считают, что древние церемонии крайне важны для будущего племен. Без помощи хвале­ного образования белых эти четыре группы апачей про­водили развитие своих резерваций с необычайным уме­нием и предусмотрительностью. Апачи мескальеро вла­деют лыжным курортом, который стоит более миллиона долларов. У хикарилья есть современный торговый центр. Племя уайт-маунтин в интересах развития туризма со­здало великолепную систему из двадцати шести искус­ственных озер с форелью. Сан-карлос успешно зани­маются коммерческим скотоводством и в настоящее вре­мя создают индустриальный комплекс.

Сравните с апачами чиппева, и картина получится не столь утешительная. Чиппева живут в Миннесоте, Ви­сконсине и Мичигане, в довольно близком соседстве с та­кими большими городами, как Чикаго, Миннеаполис, Милуоки и Детройт. На протяжении многих лет утечка инициативных, энергичных людей из резерваций чиппева в города была огромной. Миграция в города означала продажу земли, вялое развитие местных ресурсов и от­каз от племенных традиций. Из племен чиппева заметно­го прогресса достигло только племя ред-лейк. А оно, по­жалуй, из них всех наиболее предано старым традициям.

Сиу, мои соплеменники, традиционно были очень воинственны. Мы — единственная индейская нация, ко­торая три раза подряд нанесла сокрушительное пораже­ние кавалерии США. А когда мы не находим, с кем бы поссориться, мы частенько деремся между собой. Беда сиу — избыток инициативы и энергии. В прошлом столе­тии за период в двадцать лет сиу на пространстве от Лак­росса в штате Висконсин до Шеридана в штате Вайоминг сражались с кроу, арапахо, шайеннами, манданами, арикара, хидатсами, понка, айова, пауни, ото, омаха, виннибаго, чиппева, кри, ассинибойнами, сак и фокс, потава-тами, юта и гровантр. Это — помимо непрерывных стычек с кавалерией США. Правительству Соединен­ных Штатов пришлось созвать специальную мирную конференцию, только чтобы уладить споры между пле­менами в восточной половине этой огромной области. Это был единственный договор, заключенный между племенами под эгидой федерального правительства.

Но сиу никогда не переставали сражаться. Проведе­ние собственных программ в резервациях постоянно тормозится внутренними сварами. Каждые выборы в любой резервации сиу — это обычно драка до самого кон­ца. Большинство в десять голосов из поданных полутора тысяч — это в краю сиу поистине подавляющая победа. К счастью, в нескольких резервациях сиу у руководства на долгое время оказались сильные председатели, так что некоторые племена достигли заметного прогресса. Однако у нас по-прежнему сохраняется тенденция ре­шать все наскоком.

У северо-западных племен также имеются свои воин­ственные и мирные стороны. Последние двадцать лет не прекращаются конфликты между западными племенами и комиссиями по рыболовству и охоте в штатах Орегон и Вашингтон. Из-за нарушения установленных догово­рами прав на рыболовство якима могут броситься на бе­рег реки с ружьями так стремительно, что у случайного зрителя душа в пятки уйдет.

Еще до того, как указанные два штата стали штата­ми, Айзек Стивене проехал по Тихоокеанскому побе­режью, подписывая от имени Соединенных Штатов до­говоры со всеми тамошними племенами. Эти договоры гарантировали племенам постоянные права на охоту и рыболовство, если они согласятся оставаться в пределах резерваций. После второй мировой войны, когда у люби­телей рыбной ловли и охотников-спортсменов появилось много свободного времени, власти штатов попытались отменить договоры. Однако в законе о принятии Вашингтона в состав Соединенных Штатов имелся специальный пункт, согласно которому этот штат обязывался никогда не притеснять индейские племена в пределах своих гра­ниц.

В последние годы небольшие племена неоднократно пытались поднять в Вашингтоне вопрос о рыболовных правах. К сожалению, более значительные племена их не поддержали. Большие племена словно бы не пони­мают, что юридическое ущемление прав малого племени создает прецедент, который может быть распространен и на большое племя. Не исключено, что в конце концов рыболовство у всех индейцев будет регулироваться влас­тями северо-западных штатов. Это неминуемо обернет­ся трагедией, так как между спортивным рыболовством и рыбной ловлей у индейцев существует принципиальная разница. Индейцы ловят рыбу на пропитание себе и сво­им семьям. Любители ловят рыбу для развлечения. Если ситуация и дальше будет развиваться так же, индейцам, возможно, придется голодать, чтобы белые могли прият­но проводить выходные дни на лоне природы.

Однако северо-западные племена в этом веке взяли на себя инициативу отстаивать свои права в судах. В прошлом веке чероки неоднократно обращались в Вер­ховный суд США и положили основу индейскому законо­дательству в годы его развития. Точно так же в нашем ве­ке племена штатов Вашингтон, Орегон и Айдахо выигра­ли большинство наиболее важных судебных процессов. Такие решающие дела, как «Сквайр против Кейпомена», которое прояснило вопрос об освобождении отведенных государством земельных участков от обложения подо­ходным налогом, «Соединенные Штаты против Уиненса», уточнившее права на пользование водоемами и ры­боловные права, «Мейсон против Сэмса» (еще одно дело о рыболовных правах) и «Сеймур против управляющего» (дело, поднявшее вопрос о юрисдикции и давшее более современное определение понятию «индейского края», крайне существенное для сохранения прав, установлен­ных договорами)—все они были возбуждены племена­ми этой области.

В 1967 году телевизионная компания Эй-Би-Си на­чала передачу своего злополучного многосерийного филь­ма, посвященного Кастеру. Ассоциация племенных прав индейцев на землю возглавила общенациональную борьбу за запрещение серии. Затем НКАИ и другие группы заявили Эй-Би-Си протест против демонстрации этих фильмов, и разгорелась великая индейская война. НКАИ окрестила Кастера, чья личность никогда особо светлы­ми красками не рисовалась, «Адольфом Эйхманом» XIX века. Тем не менее принудить Эй-Би-Си к переговорам никак не удавалось.

В конце концов Джеймс Хоувис, адвокат племени якима, разработал план, согласно которому каждое пле­мя подавало жалобу на местные филиалы Эй-Би-Си и требовало предоставления равного телевизионного .вре­мени. Когда племена в различных районах последовали этой рекомендации, Эй-Би-Си через правление своих фи­лиалов организовала поездку в Калифорнию, чтобы об­судить программу с НКАИ. Нескольким племенам, по­давшим жалобы на местные филиалы Эй-Би-Си, было выделено телевизионное время, чтобы одновременно с показом первых фильмов серии они могли изложить индейский взгляд на историю Кастера. Позже нам го­ворили, что каждая жалоба, если бы их подали все пле­мена, обошлась бы Эй-Би-Си в три тысячи долларов. Правда это или нет, мы так никогда и не узнали, но в любом случае северо-западные индейцы вновь выработа­ли юридическую стратегию, благодаря которой индейцы, как национальная этническая группа, получили возмож­ность громогласно выразить свой протест. Показ серии был прекращен на десятом эпизоде.

Величайшие потенциальные возможности сулит Не­вада. Этот штат, небольшое общее население которого сосредоточено главным образом в Лас-Вегасе и Рено, сейчас находится на пороге развития. В Неваде живет около двадцати шести племен, в основном пайюты и шошоны. Если эти племена когда-нибудь сплотятся в проч­ный политический или экономический союз, они при­обретут в штате колоссальное влияние. В индейском на­селении Невады преобладает молодежь, и есть все шансы, что, достигнув избирательного возраста, она обеспечит индейское большинство при голосовании.

Пожалуй, еще больше обещает распределение ин­дейских земель в этом штате. За последние годы прошло­го века в Неваде обширные резервации не учреждались. Группы индейцев были немногочисленны и широко рас­сеяны, а потому им отводились участки поблизости от самых крупных невадских городов. Эти группы получи­ли название «колоний», и индейцы жили там совершенно неорганизованно «неподалеку от города». В настоящее время невадским племенам принадлежит чрезвычайно ценная земля в районах, в которых, если невадские го­рода будут продолжать расти, неминуемо должно начать­ся строительство. За немногими исключениями, участки пустыни прошлого века в настоящее время прекрасно подходят для индустриальных комплексов и жилых райо­нов. Если невадские племена сумеют провести проду­манную политику обмена земельных участков, у них в недалеком будущем появятся значительные земельные владения и внушительные банковские счета.

Индейские племена быстро приспосабливаются к социальным механизмам современного мира. Еще в прошлом поколении мало кто из индейцев знал, где находится столица США Вашингтон. Нынче редкое племя не отправляется туда раз в год, чтобы побеседовать со своей делегацией в конгрессе, побывать в правительственных учреждениях и вернуться домой с новой программой или проектом, выбранным из уже существующих правительственных программ. Многие племена получают бюллетени конгресса, значительное число подписывается на ведущие газеты и журналы страны вроде «Уолл-стрит джорнэл», «Лайф», «Тайм» и «Ньюсуик». Редко какое событие остается вне поля зрения племенных групп, которые внимательно за ними следят.
Кроме того, племена приобрели немалую сноровку в получении субсидий. Для больших, более опытных племен программы в миллион долларов — явление обычное. Кое-какие племена отточили зубы в шестидесятых годах на Управлении районного развития. Когда был создан Отдел экономических возможностей, они немедленно предложили неимоверно сложные программы и, несмотря на конкуренцию, добились выделения средств на них. Программа жилищного строительства в резервации сиу Роузбад представляет собой комбинацию программ, пред­ложенных пятью правительственными учреждениями. Сиу добились, чтобы каждое из этих учреждений финан­сировало определенную часть жилищной программы их резервации.

Некоторые племена ежегодно увозят домой в виде правительственных и частных субсидий на развитие сво­их резерваций до десяти миллионов долларов. И многие, объединяя различные ресурсы, обзаводятся собственным агентом, ответственным за планирование и осуществле­ние будущих программ. Апачи уайт-маунтин первыми из племен организовали собственный отдел по связям с общественностью, чтобы обеспечить равные отношения с окружающими городами и поселками.

После того как конгресс сменил политику борьбы с самоуправлением племен на политику ее поддержки, бо­лее чем вероятно, что на протяжении жизни следующего поколения племена смогут добиться экономической не­зависимости от федерального правительства. Большин­ство племен управляется согласно своим конституциям, разработанным в согласии с законом об индейской ре­организации,— управляется, вероятно, лучше крупных городов и, уж во всяком случае, много честнее.

В пятидесятых годах племена потеряли около деся­ти лет из-за попыток лишить их самоуправления. Про­извольные и неразумные придирки к местным програм­мам, отказ в кредитах на программы развития и давле­ние, оказывавшееся на племена с целью заставить их самоликвидироваться,— все это способствовало тому, что в течение десяти лет племена были не в состоянии развивать свои ресурсы.

В настоящее время у индейского народа есть отлич­ные возможности продемонстрировать всей стране, чего можно достичь развитием общин в сельских районах. Из-за перенаселенности городов развитие сельских мест­ностей выходит на первый план, и внимательное знаком­ство с программами племен может указать методы засе­ления огромных просторов сельской Америки.

Такой прогресс резерваций и надежды на лучшее будущее приводят к тому, что индейцев начинает особен­но возмущать капкан, в который они пойманы мифоло­гией белой Америки. Для нас потомок Покахонтас — непостижимая тайна, не имеющая к нам прямого каса­тельства. Мы уже не дикие животные, вольно скачущие по прериям. У нас нет ничего общего с последним из мо­гикан. Мы сыты по горло оперативными группами.

Несколько лет назад, на заседании одной из комиссий конгресса кто-то спросил у Алекса Бьющего Сокола,
тридцать лет состоявшего членом совета шайеннов и речных сиу:
— Что, собственно, нужно вам, индейцам? Алекс ответил:
— Закон, чтобы нас оставили в покое.

Главная цель и потребности современных индейцев заключаются отнюдь не в том, чтобы нас жалели и для утешения ссылались на собственное происхождение от Покахонтас. Не требуется нам и чтобы нас зачисляли в полубелые, проводя программы и проекты, которые долж­ны выбелить нас еще больше. Не нужно нам и того, что­бы нас и дальше изучали, проверяя, не отвечаем ли мы тем-то и тем-то меркам и стандартам. А нужна нам но­вая политика конгресса, которая признавала бы наше право жить спокойно, не подвергаясь назойливой опеке. Нам нужно, чтобы были наконец оставлены и забыты мифы, столь долго окружавшие нас. Нам нужно стре­мительное сокращение числа «специалистов» по индей­цам.

Короче говоря, нам нужно культурное соглашение, которое принудило бы оставить нас в покое и теорети­чески, и практически.
http://www.lakota-indians.narod.ru/Raznoe/Vine_Deloria.html

Вообще япошек так-то не мало среди американских групп (те же Smashing Pumpkins ранее), но ориентир на американский/европейский рынок как-то обрубает ту, характерную для J-rock'a, специфику исполнения.

Не знаю насколько то, что я слушал - последнее. Но по крайней мере на выступлении в память о Курте Кобейне я их слышал. В целом, отношение к ним поменялось не в лучшую сторону, они уже постарели и стали более косными, то что было когда-то своеобразным и свежим и в то же время протестным - сейчас уже не то. Может это своего рода дух времени и сейчас уже подобное создать нельзя. Ну а они стараются делать всё то же, что и в «золотые годы», попутно сетуя на молодёжь, слушающую хип-хоп. Короче — общее впечатление — их время ушло, и упомянутое выступление это впечатление только подтвердило.