Два обнаженных тела были лишь частично скрыты рябью силовых полей. Сражающиеся были вооружены лишь кинжалами, но каждый из них стоил целой армии прошлого. Джессика не была уверена, что даже лазер остановит их. Скорость реакции каждого позволяла уклониться от такого предательского выстрела, даже если бы кто-то пожелал покончить собой таким экстремальным образом, сгорев в огне грандиозного взрыва.

Бойцы двигались нарочито медленно. Настолько медленно, что её устаревшие на тысячи лет навыки Бене Гессерит позволяли различить отдельные движения. Настолько медленно, что замедлившийся в десятки раз перед самым окончанием удара кинжал легко проходил через поле. Любой удар мог оказаться последним. Джессика замерла, остановив дыхание. При всем желании она ни за что не смогла бы ни победить кого-либо из бойцов, ни даже задержать его. Все, что было в её силах - отвлечь одного из бойцов и тем обречь его на поражение. И это наверняка был бы Лето. С холодной отстраненностью Джессика отметила, что вполне может умереть именно так, не сделав ни единого вдоха. Просто, чтобы не лишать своего герцога шансов на победу. И единственной её заботой будет упасть замертво так, чтобы даже шум от её падения не побеспокоил его в этом бою.

Тем временем Лето явно постепенно проигрывал. Сказывалась привычка сражаться в группе. Очень редко в своих жизнях герцог оказывался один, без прикрытой спины. Все больше пропущенных ударов, после которых приходилось восстанавливать позицию. Это заставляет тратить больше сил. Чем дольше длится бой, тем меньше шансов. Оба противника это понимали. Единственной возможностью Лето оставалась решающая контратака.

Противники ускорились, подняв ставки и рискуя. Лето совершил немыслимый кульбит и буквально врезался в противника всем телом. Кинжалы зазвенели. упав под ноги Джессике. Только сейчас герцог заметил её, но это уже не имело решающего значения. Поля заискрились, захрустели и отключились. Лето захрипел в полунельсоне и забил правой рукой по полу.

- Три один, - почти пропел барон, - теряешь форму, Лето.
- Твоя победа - это наша победа, Влад, - прохрипел Лето и откашлялся.
- Ну не скажи, - Владимир Харконнен усмехнулся, - ещё несколько раз, и я наверняка уведу у тебя Джес.
- Без шансов, - улыбнулся Лето, но все же метнул быстрый взгляд на Джессику. Она уже ничем не выдавала того, что едва не задохнулась от ожидания конца поединка. Просто изучала их тренировочные кинжалы.
- Да ладно тебе. Ни мы, ни она не обязаны себя вести так, как те старые хрычи. Я вот точно не буду жирным мясным дирижаблем.
- Формально я твоя дочь, - вмешалась в разговор Джессика.
- Это где дочь? - не унимался Влад, - мы все вышли из чанов. Ты мне в лучшем случае сестра.
- Это ты был старым хрычом, а я помер в расцвете сил, - напомнил Лето, - причем из-за тебя!
- Во-о-от, - не сдавался Влад, - я даже тогда был в этих играх лучше. - Лето с Джессикой рассмеялись. На тактическом тренажере Владимир выигрывал у Лето хорошо если одну из пяти партий.
- Ты всегда был лучше в играх без правил, - признал Лето, - именно поэтому ты здесь.
- Ребята, Майлз опять будет вами недоволен, если вы опоздаете на обед, - наконец решилась прервать эту бесконечную пикировку Джессика.
- Это заговор, - нарочито грустно захихикал Влад, - вы все хотите раскормить меня, чтобы получить того самого Харконнена из сказок, а потом тыкать в меня пальцем.
- И сбросить тебя на врага вместо бомбы, - фыркнул Лето.

Оба товарища все же последовали в столовую, как потребовала от них Джессика, но продолжали смеяться.

Джессика могла только гадать, насколько этот смех был искренним даже для них самих. Лично её жизнь возвращение памяти только осложнило. Она и до того смотрела на Лето больше чем на друга или брата, но теперь в её распоряжении оказалась целая их жизнь. Жизнь, в которой она успела подарить ему двоих детей и познать великое счастье, запретное для большинства сестер. Жизнь, в которой она успела потерять Лето и познать немыслимое горе. Каждый взгляд на него теперь будил поток воспоминаний, поднимающий то боль, то страсть, то отчаяние, то страх, то блаженство. Это сводило с ума. Следовало больше внимания уделять тренировкам сестер.

Но каково было Владимиру? Еще недавно у него был лучший друг, с которым он соперничал за девушку, а теперь выяснилось, что когда-то он этого друга убил, а девушка вообще его дочь. И тот ли это Владимир, которого Джессика знала всю свою жизнь чистой гхолы? Не поглотил ли его уже "старый хрыч"? Хор памяти подсказывал, что опасность очень велика. Алия. Дочь. Мерзость. Жертва. Как бы ни любила Джессика своего друга Влада, она с ужасом отмечала, что внимательно изучает тренировочные кинжалы. Нет ли на одном из них признаков замаскированного боевого оружия. Подозрения...

А каково Лето? Еще недавно у него были лучший друг и девушка, которой он робея признавался в любви, найдя место, где всевидящие камеры корабля были не настолько всевидящими. Еще недавно он говорил, что никогда не сможет признать её ниже себя и примет любой её выбор. Теперь знает, что друг когда был злейшим врагом и погубил его, а любимую сам много лет держал при себе наложницей, не смея сделать женой. Знает, что делая все по правилам, едва не погубил всех, кого должен был защищать.

Хуже после восстановления памяти наверное пришлось только Полу и Льету. Ни один из них больше не желал говорить с друзьями. Даже упрямая Сиенна ничего не смогла от них добиться.

- Почему именно Сиенна? - Майлз смотрел на Дункана не мигая. Или мигая со скоростью, недоступной для восприятия Дункана.
- Она крепче остальных, - пояснил Дункан.
- Оценка Скиталя говорит о Владимире, - напомнил стратег.
- Оценка мастера учитывает только физическое состояние, - покачал головой Дункан.
- Иными словами, ты опять забыл поделиться со мной важными данными, - кивнул Майлз.
- Разве не очевидно, что именно мне, их современнику лучше знать порядок пробуждения? - вопрос в качестве ответа, любимая тактика ментата, стремящегося что-то обдумать. Майлз отлично знал этот трюк.
- Не очевиден порядок, не очевидны причины этого порядка, - не будет Дункану времени на раздумья, - не очевидна однозначность этого порядка.
- Это действительно личное, но… - сдался Дункан, у Майлза ни один мускул не дрогнул, - дело не в ней, а в Императоре.
- Ты ему что-то обещал? - похоже Майлз удивился.
- Много чего, и всё зря, - усмехнулся Дункан, - Сиенна выкована им, как клинок. Строго для определенной цели. Надежно, как и всё им сделанное.
- Кстати, ты так и не сказал, зачем, - напомнил Майлз.
- Очевидно, не все «зачем» мне известны, - легко отразил этот выпад Дункан, - но прочность клинка несомненна.
- Испытание проводят не на сильных, а на менее полезных.
- У меня нет сомнений в методе мастера Скиталя, - отрезал Дункан, - я беспокоюсь о нашей способности воспользоваться результатом.
- Как и я, - вздохнул Майлз, - как и я.

Лето, Джессика, Владимир, Ганима, Льет, Хви, Пол и Сиенна— все восемь гхол готовились принять свою истинную память. Каждому из них довелось ознакомиться с историей своей жизни. Для каждого Дункан создал свой атлас времени. Но что есть чужие слова в сравнении с собственной памятью? Сейчас все восемь являются друзьями. Кое-кто уже даже больше чем друзьями. Некоторые явно разделились на пары, причем не всегда по историческим свидетельствам. Дункан запретил Шиане вмешиваться, но следовало учесть, насколько непросто придется каждому из них.

Пока все гхолы верили, что им предстоит стать командирами, лично подчиненными Майлзу, но как минимум для нескольких существовали более приоритетные цели. Ганима была создана в первую очередь по указанию мастера Скиталя, хотя пока еще старый тлейлаксу и стремился всеми силами скрыть личную заинтересованность. Мать Шиана потратила массу времени на подготовку Джессики и Сиенны, но интересовал её, разумеется, Льет. Оставалось лишь надеяться, что её интерес пока известен только Дункану. Майлз крайне внимательно следил за Владимиром, делая вид, что это обычный интерес к Харконненам. Возможно кого-то кроме Дункана это могло обмануть. По крайней мере до наблюдения их совместной тренировки. Логично было предположить, что и Дункана был свой «протеже». Логично было предположить, что это Сиенна.

Дункан помнил, как они с Сиенной целую жизнь разбирались с тем бардаком, что начался после смерти Императора. Скрывать это не имело смысла. Гхола Сиенны уже знала о том, что в прошлой жизни была женой Дункана. Это входило в её атлас. Но Дункан помнил и Джессику, что была его женой лишь на поколение раньше. Впрочем, эта Джессика вряд ли бы вспомнила подобное, хотя подобную возможность Дункан и не исключал. Если же изучить подробнее несколько тысяч лет служения Императору, то там у Дункана была не одна такая Джессика и не одна Ганима. Об этом Майлз не знал, иначе напротив заподозрил интерес Дункана к Хви. Впрочем, и это было бы ошибкой. Дункан имел отдельные планы на каждого. Какой план будет в приоритете, зависит от многих обстоятельств, точный расклад которых Дункану пока не известен.

Именно момент известности и пытается отследить Майлз. Пока Дункан ничем не мог помочь своему командующему в этом вопросе. А вот Сиенна могла.

Мальчик дрожал всем телом, словно бы только что вылез из холодной воды. Дело было не в холоде и не в страхе. Вместе с мальчиком сотрясались основы его мира.
- Это… это все ложь! - наконец бросил в лицо Дункану Льет.
- Не все, - кивнул ментат наставник.
- Я не Льет! - голос мальчика был тверд, - никогда не был им и никогда не стану!
- Верно, - Дункан улыбнулся, - почему ты так решил?
- Я не… - Льет перестал дрожать, - это часть моей подготовки?
- И это верно, - Дункан продолжал улыбаться.
- Зачем? - этот вопрос предназначался не столько Дункану, сколько самому мальчику.
- Уж точно не для того, чтобы ты возненавидел нас всех, - хмыкнул Дункан, - помниться, я искренне возненавидел своих воспитателей, когда уличил их во лжи.
- Вам тоже лгали? - Льет на самом деле не был удивлен, Дункан видел это вполне отчетливо. Но Льет приложил усилия, чтобы вытащить из Дункана дополнительную информацию. Это было похвально. Дункан вообще больше любил поощрять, чем наказывать.
- И лгали, и наказывали, - кивнул Дункан, - я ведь тоже рос гхолой. От меня скрывали даже то, что я гхола.
- Результат того стоил? -вот теперь в голосе мальчика было слышно искреннее сомнение. Именно эта искренность резанула Дункана так, как не могли задеть все попытки мальчика использовать методы ментата. Вообще ситуация, когда из них двоих именно Дункан лучше контролировал себя, до сих пор казалась невозможной.
- Я остался жив, - пожал плечами Айдахо, - это можно считать достаточным результатом?
- Мне угрожает опасность? - это прямой вопрос. Уверенно солгать, отвечая на такой будет сложно даже ментату, подготовленному сестрами.
- Определенно неопределенная, - кивнул Дункан, - не все наставники знают твоё истинное происхождение.
- Когда я смогу узнать, кто я? - мальчик посмотрел на Дункана и сразу поправился, - хотя бы имя?
- Вряд ли оно будет удобно в обиходе, - почти пошутил Дункан, обдумывая ответ, - но полагаю, что ты и сам выведешь его к концу нашего разговора.
- Я Атрейдес, - мальчик принял подсказку и начал думать, - у Льета Кайндза не могло быть моих способностей к скоростному перемещению.
- Возможно, но не точно, - покачал головой Дункан, - все нынешние Атрейдесы являются потомками Льета. Ты можешь поручиться, что скорость унаследована не у него?
- Вероятность мала, но не нулевая, - признал мальчик, - есть контр-факт.
- Слушаю, - подбодрил размышления Дункан.
- Владимир обладает сверхскоростью, но он даже не Атрейдес, значит эти гены вполне могли подойти со стороны Харконненов.
- Контр-контр-факт? - напомнил Дункан.
- Лето тоже обладает сверхскоростью, - насупился мальчик, но все же привел аргумент разрушающий собственные умозаключения.
- Вывод? - потребовал Дункан.
- Сверхскорость не может использоваться как достоверное условие, - вздохнул мальчик, - но это лишь один из генетических параметров.
- Хорошо, какие ещё?
- Я не имею доступа к корабельной лаборатории, но уверен, что она показала бы генетическое сходство между всеми нами, - не стал уточнять Льет.
- Допустим, тут ты прав, - хмыкнул Дункан, - но разве этого достаточно?
- Нам говорили, что гхола идентичен оригиналу, - мысли мальчика потекли в ожидаемом направлении, - это тоже ложь?
- Зависит от того, кто, как и из чего создает гхолу, - отметил ментат.
- Я могу быть смесью из Льета и кого-то ещё? - задумался мальчик.
- Зависит от цели.
- Мне не нравится, когда люди используют людей для достижения неизвестных целей, - неожиданно жестко заявил мальчик. Слышать подобное, сказанное таким голосом было для Дункана… необычно.
- Так рождаются все дети, - заметил Дункан, - в этом отношении гхолы не уникальны.
- Майлз Тег? - фраза о целях служила для прикрытия размышлений, хотя и была очевидно искренней.
- Да, из нас четверых только он не в курсе твоего прототипа, - ход мыслей мальчика нравился Дункану.
- Значит у моего… создания в чем-то сходная цель… - это не было случайной оговоркой, - преподобная мать Шиана много времени тратит на моё индивидуальное обучение.
- Ты уже готов к итоговому выводу, - заключил Дункан.
- Я не Льет, - мальчик не сразу собрался с силами, чтобы озвучить результат расчета, - но называться Богом-Императором вряд ли будет удобно в обиходе.

Дети с некоторым разочарованием смотрели на вошедшую в класс женщину. Уже одно то, что вместо ментата Айдахо урок будет проводить кто-то другой, было достаточным основанием для расстройства, но личность вошедшей делала основание железобетонным. Преподобная мать Шиана передвигалась грациозно и энергично. При желании она могла легко потягаться даже с теми воспитанниками, что готовились на бойцов под руководством Тега. Но сейчас в этом не было необходимости, старшая мать просто перемещалась так, как ей удобно.
- Здравствуйте, дети, - древнее приветствие учителя не могло обмануть учеников. Сегодня придется постараться.
- Здравствуйте, преподобная мать Шиана, - каждый проговорил ритуальные слова на свой манер. Очень простой способ для учителя сразу распознать состояние каждого ученика.
- Сегодня мастер Дункан занят на мостике, поэтому занятие проведу я, - в этой фразе было очевидно все. Её можно было не говорить, ведь она не была частью ритуала. Джессика уже хорошо знала, что сестры никогда ничего не делают просто так. Поэтому фразу следовало запомнить, если уж не удается разгадать сразу. - Вы подготовили вопросы по глобальной истории для обсуждения. С их помощью мы продвинемся дальше. Владимир, начнем с тебя.
- М-мой вопрос... - Влад явно отвлекся, и резкое переключение внимания на него на секунду выбило мальчика из колеи. Очередной урок, что собственную отвлеченность нужно лучше маскировать. Или не допускать. - Почему старая империя не продвинулась дальше своих устоявшихся границ?
- Хороший вопрос, - преподобная мать явно была довольна, - Льет, каким образом лучше начать ответ него?
- Мне для ответа понадобится много времени, - Льета нельзя было подловить также легко, как Владимира, - для меня наилучшей стратегией будет задать свой вопрос.
- Ты не указал цель ответа, - сразу указала слабость позиции преподобная мать, - Джессика, можешь продемонстрировать уязвимость?
- Да, - кивнула девочка, - ответ Льета предполагает, что вопрос задан исключительно Владом. Если это вопрос повторю я, то маскирующий вопрос будет бесполезен и даже вреден.
- Отлично, - мать Шиана улыбнулась, - Льет, тем не менее, ты выгадал немного времени, это помогло?
- Нет, - признал мальчик, - вопрос слишком сложен.
- Может ли вопрос радикально помочь с формулировкой ответа? - ответ был очевиден, но никто из детей не рискнул выдвинуть его, поскольку далее последовал бы вопрос "как", к которому они готовы не были, и Шиана сама ответила после паузы, - осталось узнать, как этого добиться. Ганима, огласи свой вопрос.
- Э-э-э, - Ганима явно переоценила свои силы, обдумывая незаданный вопрос наставницы и повторила ошибку Влада, - Почему искусственный интеллект не истребил человечество тогда, когда имел для этого все возможности?
- Этот вопрос мне нравится меньше, - в голосе наставницы явно слышалось не сказанное "слишком простой", - но для наших целей он подходит. Кто может нам сказать, является ли один из этих вопросов ответом на другой?
- Они не связаны, - подал голос Пол, и сразу добавил, - но мы можем их связать по своему желанию и использовать так, как понадобится.
- Хорошо, я желаю их связать, - едва заметное недовольство Шианы сменилось заинтересованностью, - скажем, я пожелаю обосновать необходимость ограничить расселение людей за пределы империи. Как мне следует использовать вопрос Ганимы?
- Следует сделать упор на то, что расселение осуществлялось по велению искусственного интеллекта, а не по желанию человечества, - Пол принял вопрос, - этот ответ следует получить из вопроса Ганимы либо контекстом, либо изменением формулировки.
- Что не указал Пол? - Шиана остановила мальчика прежде, чем он продолжил, - Хви?
- Пол не указал того, кому предназначено воспринять обоснование, - Хви лишь казалась отстраненной, такой была её постоянная маска. Устоять под напором Шианаы эта маска не могла.
- Абсолютно верно, - кивнула Шиана, - но мог ли он его указать?
- Я не знаю, - призналась Хви, - я бы не смогла, руководствуясь только вопросами.
- Пол? - глаза преподобной матери сверкнули синим.
- Да, я бы смог, - кивнул Пол.
- Пока не надо, - остановила его наставница, - Лето, ты!
- Мастер Дункан Айдахо, - пожал плечами Лето. Джессика внутренне зааплодировала, - все вопросы мы готовили для него.
- Это один из верных ответов, - преподобная мать оценила прямоту Лето, - но что бы делал мастер Дункан с вашими вопросами? Владимир?
- Вернул бы нам, как и вы, - Джессика была согласна в Владом, - а потом тыкал бы нас в каждую попытку манипулировать друг другом, вместо поиска истинного ответа.
- И в этом случае вопрос Ганимы был бы бесполезен? - в голосе Шианы скрывались подсказка и подвох.
- До того как Пол их связал, я бы сказал, что да, - признался Владимир, - но видимо его манипуляция на меня подействовала, и теперь я вижу четкую связь между Баттлерианским Джихадом и остановкой расширения старой империи.
- Хорошо, проверим это, - Джессике почудилось что-то зловещее в голосе матери Шианы, - Пол, добавь свой вопрос.
- Я хотел спросить мастера Дункана о джихадах, - Пол замялся, - почему правление Тирана не закончилось Джихадом, как крушения двух предыдущих миропорядков?
- Пф-ф-ф, - не сдержался Влад и после красноречивого взгляда наставницы был вынужден пояснить, - скорее уж, почему случившееся не назвали Джихадом?
- Ты прореагировал на вопрос, - констатировала наставница, - это эффект манипуляции, или ты чувствуешь связь?
- Ну, в какой-то степени все глобальные исторические события связаны, - признал Влад.
- Это верно, - кивнула преподобная мать, - однако трактовка делает факты уязвимыми, поскольку исходит из вопросов. Какой урок ты вынес из этих трех вопросов?
- Мне будет сложно избавиться от мысли, что расселение людей осуществлялось только под влиянием единой направляющей воли, - сформулировал Влад.
- Осталось только убедиться, что ты не задавал свой вопрос изначально подготовив ответ, - ухмыльнулась преподобная мать, - кто поможет Владимиру?

- Мне кажется, или ты пришла сюда без разрешения? - голос Владимира был привычно насмешливым, но Джессика чувствовала его напряжение.
- Тебе кажется, - девушка с трудом удержалась от того, чтобы попытаться обойти такое несвоевременное препятствие.
Он опасен! Опасен! Приготовься драться! - хор памяти подсказывал Джессике так громко, что хотелось закрыть уши руками.
- Тогда может спросим Дункана вместе? - уверенность голоса не произвела на Владимира впечатления, - или лучше спросить преподобную?
- О чем?, - разыграла непонимание Джессика, - этот уровень не является запретным.
Бей! Сейчас! - закричала одна часть хора, но другая возразила, - Используй его доверие! Обмани!
- Ещё бы, - фыркнул Владимир, - зачем запрещать, если сюда не пройти никому лишнему?
- Ты считаешь, что я лишняя где-либо? - Джессику было не так просто обидеть, но попытка была хороша.
Язви! Не теряй времени! - голоса не умолкали. Их напор смущал девушку. Да, место и время для встречи были неподходящими, но это же Влад!
- Скорее тебя где-то не хватает, - Влад приблизился к девушке. И хотя его движение не несло никакой явной угрозы, это внушило неясное беспокойство. Словно было мало голосов.
- Меня подменила Ганима, - это была почти правда. Джессика вполне могла рассчитывать, что Влад не будет сомневаться в её словах, но следовало его отвлечь, - а сам ты что здесь делаешь?
- Хорошее место, чтобы никто не отвлекал, - пожал плечами Влад и подвинулся еще ближе.
Доверие! Он уязвим! - не унимались голоса памяти, - Мерзость! Мерзость! Мерзость!
- Извини, я не хочу тебя беспокоить, если не хочешь, - потупилась Джессика. Ну же, Влад, уйди куда-нибудь и не мешай мне!
- А если хочу? - Владимир склонил голову, - побеспокой меня.
Он всё знает! Он все помнит! - взвыл хор памяти. Джессика задумалась, что не вполне понимает, о чем они кричат. Что-то было странное в происходящем. Что-то неправильное. Но времени подумать не было.
- Мы не должны... - эта мольба была почти искренней. Будь у Джессики хоть чуть-чуть больше времени, она сформулировала бы иначе. А так получилось, словно она привлекает Влада, а не отталкивает.
- Не должны кому? - Владимир все ближе.
Сейчас! - голоса оглушили Джессику, - Рази!

Дальнейшее произошло слишком быстро, чтобы способностей девушки хватило в этом разобраться. Рука Джессики была завернута за спину. Спрятанный в манжете габбар откатился к двери. Сверхскорость и сила противника делали любые попытки сражаться бесполезными. Голос тоже не подействует. И звать на помощь нельзя.

- Влад, что ты делаешь? - испуг Джессике разыгрывать не пришлось, но голос был почти холоден.
- Сначала ответь на мой вопрос, - Владимир говорил тихо, склонившись прямо к уху Джессики. Голоса в голов взвыли, заглушая его шепот, а потом резко замолчали. Джессика словно осталась одна.
- Я не понимаю! Отпусти меня! - девушка понимала, что мольба - это худшее, что можно придумать, обращаясь к Харконнену. Сейчас она имела дело не с другом детства, а со старым бароном, усиленным новым телом. Нужно было что-то иное, - Лето тебя убьет!
- Кто решает за тебя, чего ты хочешь? Неужели Лето? - эти интонации... Влад никогда так не говорил. Это наверное голос барона. Он держал ее прочно, но боли не причинял. Пока не причинял.
- Я Бене Гессерит, - прошипела Джессика, - ты знаешь, что это значит.
- О да, помню, - в голосе барона слышалась угроза, - а ты помнишь?
- Я... - Джессика вдруг осознала, что помнит очень мало. Голоса памяти ушли, но и от её памяти осталось совсем немного. Вот необходимость добраться до хранилища она помнила хорошо. Это голоса постоянно напоминали. Все остальное словно бы поблекло. И привычное усилие, легко позволяющее обратиться к памяти прежних поколений, на этот раз не дало ровно никаких результатов. Это было неправильно, это пугало куда больше, чем старый барон, с которым Джессика уже имела дело. Хотя и память о старом бароне была какой-то умозрительной
- Я, я, я... - передразнил барон, - из нас двоих, разве не мне следует так часто тешить своё эго?
- Ты отравил меня? - отчаянная догадка, казалось проясняла происходящее.
- Отравил? За кого ты меня принимаешь, ведьма? - возмутился барон, и сразу захихикал, - хотя в этом была бы замечательная ирония. О, какая ирония!

Барон оттолкнул Джессику, но едва она почувствовала свободу, как оказалась прижата к контрольному пульту. В этот раз барон держал её рукой за шею, сидя рядом. Упираясь лицом в пульт, девушка лишь краем взгляда могла видеть, как он размеренно качает ногой, отбивая какой-то ритм. Нога Влада была обнаженной. Обнажена была и сама Джессика. Одежда рваными клочьями еще опускалась под пульт.
- Ты не посмеешь! - девушка до предела вывернула голову, насколько позволял захват. Особого эффекта это не дало. Так стало трудно дышать.
- Вся эта сцена мне что-то напоминает, а тебе? - свободной рукой барон погладил Джессику по спине.
- Отпусти! - Джессика понимала, что ей следует действовать совершенно иначе. Следует дать ему желаемое. Подчиниться для вида. Но все эти знания почему-то ничего не значили. Страх затопил сознание. Литания? Джессика забыла литанию от страха! Этого не может быть! Отдельные слова не могли собраться воедино.
- Думаешь, это я держу тебя? - наигранное удивление в голосе барона уже даже не пугало.

Владимир отпустил Джессику и встал перед ней, демонстративно разведя руки в сторону. Тем не менее, она не могла встать, словно была привязана к этому проклятому пульту. Даже отвести взгляд от его паха было ей не по силам. Медленно Владимир поднял габбар и покрутил у нее перед носом.
- Это ты мне готовила? - вопрос не требовал ответа, - нет уж, второй раз не получится!

Джессика совершила неимоверное усилие, но тело отказывалось слушаться. Габбар был пуст. Яд разливался по венам девушки. Но еще можно было справиться с ним. Нужно только вспомнить как. Вспомнить. Вспомнить хоть что-нибудь! Тем временем подошел к ней сзади и провел рукой ниже спины.
- Харконеннены всегда получают то, чего хотят. Это лишь вопрос времени. И ничья воля не может нас заставить отступить от наших желаний. Ничья! - почти завизжал барон.

Слабеющий разум бился об стену. За стеной была память поколений сестер. Там была память самой Джессики. Толчок за толчком Джессика пробивалась к этой памяти, как умирающий от жажды тянется к воде. И стена подалась разом, и провалившись через всю свою жизнь, через обе жизни, Джессика оказалась в теле своей матери. Это не было словно вчера, это было прямо сейчас, прямо здесь. Преподобная мать Мохаим лежала обнаженной перед Владимиром Харконненом. Ей нужно было соблазнить барона, но теперь ситуация вышла из-под ее контроля. У него был свой взгляд на то, как должно осуществляться скрещивание. Джессика-Мохаим уже готова была отступиться от замысла ордена, все чего она жаждала - ответить на это неимоверное оскорбление. Но ослабленное тело не могло помочь с выполнением этой задачи. Пока не могло. А потому Джессика-Мохаим медленно расщепляла яд, восстанавливая контроль. Молекула за молекулой превращались в безвредные вещества. Все быстрее. Вот уже можно вздохнуть. Вот можно застонать, хотя и не нужно.
Но кто-то мешает. Кто мешает Джессике. Кто-то, кого не видит Мохаим. Никто не видит кроме Джессики. Никто не слышит.

- Чувствуешь, кто здесь главный? - словно издалека доносится голос Владимира. Он говорит очень быстро, используя сверхскорость. Но это медленно для Джессики. Она в другом времени. И она чувствует. Джессика-Мохаим чувствует этого кого-то. Чью-то память, которой здесь быть не должно. Это место сестер. Это место только для женщин! А существо, что шепчет, не имеет пола. Круглое лицо, глаза как темные кнопочки, белые волосы... Что оно тут делает? И тут Джессика поняла, что это существо не прячется где-то снаружи. Оно внутри. Оно - я.

Но вот время ускорилось, и на смену Джессике-Мохаим пришла Джессика-Джессика. Джессика-существо? Существо-Джессика? Кто?

Дикий нечеловеческий крик должен был призвать всех окружающих, но звук в этом секторе распространялся лишь до первой двери. И некому было прийти на помощь.

- Я Джессика! Я Джессика! - кричала девушка. - я дочь Владимира Харконнена и Гайи-Елены Мохаим! Я - это я!
- Ты, это ты, - улыбался Владимир, обнимая девушку. По его лицу текла кровь.
- Это я? - Джессика смотрела на свои руки, покрытые кровью, потом на Влада. Руки менялись на глазах, то становясь больше похожими на мужские, такие же как у Владимира, то снова на женские. Из пальцев то выдвигались острые когти, то прятались обратно.
- Это ты. Ты - Харконнен, - подтвердил Владимир, - и никто не смеет приказывать Харконнену, не рискуя собственной шкурой.
- Я Харконнен, - успокоившись кивнула Джессика, - и я доберусь до того, кто со мной это сделал. А сейчас нам нужно перевязать твои раны.
- Это подождет, - отмахнулся Влад, - ты помнишь, за чем они тебя сюда послали?
- О, да! - Джессика, что еще недавно была лицеделом, чужой марионеткой, теперь зловеще улыбалась, - я помню, отец. Я все помню.

Две девушки сидели друг напротив друга. Привычный наряд послушниц Бене Гессерит не обманывал Джессику. Подруги сильно изменились. Месяц назад Сиенна и Хви сидели бы рядом. Теперь их разделял обеденный стол. Ели послушницы молча.

Джессика могла только гадать, что же такое случилось несколько тысяч лет назад между ними двумя. Джессика подумала, что Хейт наверняка мог бы рассказать больше. Эту мысль пришлось остановить и исследовать. Теперь она мысленно называла мастера Дункана Хейтом. Это было неправильно. Причины этой ошибки были ясны — она слишком много времени прожила зная, что Хейт — гхола Дункана. Даже когда он вернул себе память в первый раз, было сложно поменять привычное обращение. Теперь стало еще труднее. Мастер Дункан был не просто ментатом, как Хейт, он был ментатом нового поколения. Из всех известных ей по прошлой жизни ментатов вряд ли даже Суфир Хават мог с ним тягаться. В то время как самый первый Айдахо был только воином. И любой Дункан в первую очередь был для неё не мастером, а именно воином-защитником. Защитником Атрейдесов.

Но приказать Дункану что-либо теперь было нельзя. В этом времени Дункан знал куда больше и ориентировался лучше неё. Впрочем, стоило отдать ему должное — возвращение к жизни семьи Атрейдесов говорило о том, что верность Дункана осталась на месте. А значит рано или поздно Лето или Пол восстановят статус кво. Но не Джессика. Если уж преподобная мать Шиана не смогла со всеми навыками Бене Гессерит, накопленными за тысячи лет, подчинить себе такого человека, то Джессике не стоило даже пытаться.

Записи корабля не позволяли Джессике проникнуть в тайну гибели Тирана. Слишком много противоречивых данных. В том числе и о Сиенне с Хви. У подруг теперь было куда больше информации о произошедшем. И эта информация явно не упрощала их положение.

Джессика пыталась сопоставить известное и предположить, какие события в прошлом привели к текущему положению, но для такой задачи скорее требовался ментат. Ментаты на корабле были, но ни один из них не посчитал нужным просветить Джессику. Для этого определенно были причины. Так что приходилось рассчитывать исключительно на свои силы.

Что было известно Джессике? Если без подробностей...

Хви была избранницей Тирана. Невестой. Во время свадьбы Тиран погиб. После этого Хви долгое время представляла интересы Икса по всей империи.

Сиенна тоже была избранницей Тирана. Результатом длительной селекционной программы. После гибели Тирана именно Сиенна согласно его воле возглавила империю, став женой тогдашнего Дункан Айдахо.

Могло ли быть так, что Сиенна с Дунканом помешали Хви добраться до власти? Могла ли Хви сама обеспечить гибель Тирана? Могла ли сама Сиенна погубить Тирана ради власти? Могли ли они обе участвовать в подобном? Или произошло что-то, чего Джессика не смогла представить?

Трапеза закончилась, и девушки также молча собрали свою посуду. Джессика внимательно следила за взглядами и жестами обеих. Подруги старательно избегали смотреть друг на друга. А потому обе они вынуждены были посмотреть на Джессику. Все они прошли начальную подготовку сестер, но только у Джессики обучение было и в прошлой жизни.

Маски послушниц не были проблемой для леди Джессики, прошедшей когда-то полное посвящение. Нужно было только знать, куда смотреть. Бывшая императрица и бывший дипломат отлично владели собой, но их навыки были не только силой, но и слабостью. Дрожащие руки, прикосновения к лицу или закрытые позы — все это было прекрасно известно подругам. Дать такие сигналы они могли только сознательно, если желали дать нужную информацию наблюдателю. Обращать внимание следовало на другое.

Раньше Хви не было свойственно держать чашку отставив в сторону мизинец. Это могло бы быть свойством её старой личности, но одна деталь заставила Джессику задуматься. Хви не использовала указательный палец. Травма? Привычка? Возможно.
Память сестер позволяла узнать наверняка. Жаль только, что полного доступа к этой памяти у Джессики пока не было. Без спайса память об инициации оставалась только памятью о возможностях. Зато помнилось то, что леди Джессика из генетической памяти уже извлекала. Жесты миссионарии, построены на множестве древних религий, и так уж вышло, что когда-то Джессика эти религии изучала.

Указательный палец покоится на основании большого. Большой сомкнут со средним и безымянным. Мизинец выпрямлен и не касается других пальцев. Древний, ныне прочно забытый жест, был мудрой, своего рода литанией. Значения мудр Джессика помнила смутно, и вспомнить значение этой удалось не сразу.

Боль. Хви испытывает такую нестерпимую боль, что гасит её также, как сама Джессика гасит страх литанией.

Раскрыть Сиенну было сложнее. Пришлось ждать самого конца трапезы. Только тогда Сиенна выдала свои эмоции, пропустив Хви вперед. Едва заметная пауза. Обычная вежливость, в которой не было необходимости. Вежливость не присущая ни той Сиенне, что росла гхолой, ни той, что была императрицей. Вежливость очень хорошо знакомая Джессике по поведению жены её сына Пола, принцессы Ирулан. Та точно также начала уступать Чани, к которой безумно ревновала. Тогда Джессика слишком поздно распознала причину, но хорошо запомнила паттерн.

Вина. Сиенна чувствует себя виноватой, настолько, что не может скрыть это полностью.

Ни гнева, ни мести, ни страха… Боль и вина. С этим можно работать.

- Ты словно огорчен нашим успехом, - в голосе Майлза не было упрека.
- В какой-то степени, - признался Дункан, - но не настолько, чтобы это повлияло на мои решения.
- Полагаешь, я слишком привязался к мальчику? - в исполнении физиологически шестнадцатилетнего Майлза это звучало двусмысленно.
- Это было неизбежно, - Дункан вздохнул, - я помню твоего ординарца.
- Ты знал заранее? - Майлз обладал лишь ограниченными способностями к предзнанию. Сходство между Патрином и Владимиром Харконненом он распознал далеко не сразу.
- Да, - хмыкнул Дункан, - я же видел их обоих в живую.
- Я до сих пор удивлен, что ты позволил вырастить его гхолу, - в голосе Майлза не чувствовалось удивления.
- Ты ни разу не спросил, - Дункан откинул голову, как всегда делал перед смехом, но в этот раз смеха не последовало, - я думал, ты все понял.
- Все еще жаждешь лично отомстить?
- Не этому мальчику, - отрезал Дункан.
- Он станет бароном, - напомнил Майлз, - мать Шиана не даст нам отклониться от плана.
- Мы не станем уклоняться, - взгляд Дункана стал жестче, - но у мальчика должен быть шанс.
- На что? - оба собеседника были гхолами и отлично знали, что не получится отвергнуть часть своей личности под влиянием воспитания.
- Побороться достаточно долго, - горько ответил Дункан.
- Звучит так, словно ты собрался его использовать, пока не истечет срок годности, - вот теперь в голосе Майлза был упрек. Он стал безумно похож на герцога Лето.
- Не я, - возмутился Дункан, - просто я уже видел барона в деле.
- Ты не слишком демонизируешь старого Харконнена? - в голосе Майлза было достаточно искреннего сомнения, но Дункан прекрасно понимал, что они не касаются его самого. Когда Тег сомневался, это всегда было любопытство.
- Не слишком, - сухой ответ следовало расширить, - мой первый гхола… Я был женат на сестре Муад-Диба, Алии. Она не стала Квизац Хадерахом, но почти была им. Ей была доступна память предков, включая мужскую. Барон приходился ей дедом.
- Как долго она боролась? - мрачно спросил Майлз, когда пауза затянулась.
- Всю жизнь, - слова давались Дункану нелегко, - совсем недолго.
- Мальчик очень похож на Патрина, и не только внешне. Я никогда не встречал человека относившегося к идеалам Харконненов с большим презрением.
- А как же ты сам? - Дункан не столько спорил с Майлзом, сколько интересовался его самооценкой.
- Старый барон — мой отдаленный предок, если ты не забыл, - напомнил Майлз, - думаю, именно его качества позволили мне справиться с обороной Ракиса. Целесообразность не позволяет мне относиться к ним с пренебрежением.
- Именно, - размашисто кивнул Дункан, - точно такая же целесообразность Тирана заставила нас воскресить барона, делая мальчика неизбежной жертвой.
- Послушать тебя, так мы все его жертвы, - хмыкнул Майлз.
- Не все. У некоторых инструментов другое назначение.
- И все же ты сознательно следуешь его Золотому пути.
- Возможно, - сухо ответил Дункан.

Пол закрыл глаза. Остальное тело словно перестало ему принадлежать, но такой эффект он отлично помнил. Здесь не было ничего нового. Он отлично знал, что нужно делать. Испытание должно было сопровождаться болью. Боль он хорошо помнил, но в этот раз её не было. Он действовал достаточно быстро, чтобы проскочить этот этап практически незаметно. Яд воды жизни устранялся с таким чувством привычки, словно Пол много лет только этим и занимался. Можно было делать это почти не отвлекая сознание. Разум подсказывал, что когда-то Пол видел этот день в самых разных вариантах огромное количество раз. Вглядывался до изнеможения. Привычка не вызывала удивления.

Но отпускать разум Пол не спешил. С момента восстановления памяти гхолы прошло уже немало времени. И каждый день Пол был разделен с самим собой.

Что проку от хранилищ памяти, если вся она записана на языке, которого ты не знаешь? Квизац Хадерах был настолько иным существом, что Пол просто не мог понять ни его воспоминаний, ни его мыслей, ни даже разобрать ощущений кроме самых базовых, обусловленных инстинктами. Лишь смутные обрывки. Сложно было поверить, что эта огромная жизнь принадлежала когда-то ему. Или он принадлежал ей.

Талк предупреждал Пола, что осознание может погубить. Нужно быть готовым к водопаду образов. Это пугало больше, чем само испытание спайсом. Но Пол отложил страх, даже не пользуясь наставлениями матери. Страх еще может быть полезен. Он помнил, что пользовался своим страхом, как инструментом и как оружием. Против самого же себя.

Осознание не пришло водопадом, как можно было ожидать. Пол словно бы очутился снова на скалах Арракиса. Всего лишь модель, построенная собственным разумом. Защитный механизм визуализации образов, позволяющий принять собственное осознание.

Но за кромкой скалы не было песка. Была только пропасть, дно которой укрыто тьмой. Неопределенность без вариантов. Как странно. Пол ждал бесконечно ветвящегося будущего, но впереди ничего не было. Пол ощупал свое лицо. Пусть оно не было его настоящим лицом, но руки нащупали пустые глазницы. И все же он видел руки.

Быть может осознание пришло не полностью? Пол осмотрел скалу. Она возвышалась из туманного ничто. В середине её стоял маяк, какие целую вечность назад он видел на Каладане. Древнее надежное сооружение светило золотым светом. Завораживающий луч уходил куда-то назад. Понятие «назад» не должно было иметь здесь смысла, но имело. Пол проследил за лучом. В свете маяка блестела тонкая золотая нить, уходящая от скалы в даль осмысленного «назад».

«Назад» перестало быть одним из направлений пространства, когда новая волна осознания подступила к Полу. Прошлое. Оно навалилось на Пола. Отец и мать, деды и прадеды, каждый из них внезапно открылся Полу. Но тяжести не было. Они все остались безумно далеко.

Между ними и нынешним Полом была бездна заполненная тьмой. Через эту бездну вел единственный мост. В свете маяка многочисленные пролеты моста отливали золотом. И лишь под ногами он сливался в тонкую золотую нить. Пол уже видел этот мост. Тогда он был ещё лишь вероятным, сейчас же он стал свершившимся. Закончившимся.

По другую сторону моста были миллиарды погибших, чьи жизни оборвал Джихад. Они стали опорами этого моста, уйдя во тьму. Это Пол уже видел.
По эту сторону моста были миллиарды умерших от голода. Они стали полотном моста. Этого Пол раньше не видел.

Дальше была только тьма.

Когда-то Пол уже смотрел в эту тьму. Нет, не Пол. Кто-то другой.

Тьма зашевелилась. Словно песок она пересыпалась далеко под ногами и издавала шорох. Каждая песчинка была человеческой судьбой. Все они были перед глазами. Все требовали внимания, которого у Пола не было. Он все ещё расщеплял яд. Времени перебирать песок не было.

Пол сделал шаг вперед.

Мурбелла вошла в помещение. Здание еще сохранило элементы богатых украшений, несмотря на шедшее здесь сражение. Часть этих украшений явно появилась недавно, в эпоху правления Досточтимых Матрон. Раньше это было здание музея, но матроны заняли его, поскольку оно было большим, а захватчицам нужно было демонстрировать свои власть и силу.

Что ж, сейчас Мурбелла тоже продемонстрирует силу. Рядом с ней следовало несколько телохранительниц, но по большей части это был скорее почетный эскорт. И потому в главный зал Мурбелла проследовала без них, дав скрытый сигнал. Девушки рассыпались вокруг зала.

Внутри было много людей. По большей части живых, но хватало и мертвецов. Ячейка Баррагуды не сдавалась до самого конца. Мурбелла мимоходом отметила перекошенное лицо юноши, так навсегда и застывшего с обугленным лазерным ружьем. Был ли он искренним защитником ячейки или очередным человеческим орудием? Такой вопрос можно было даже не ставить. Баррагуда ни за что не допустила бы в свое логово сколько-нибудь ненадежного человека. А значит этот юноша прошел полную обработку. У него не было свободы воли. Ему приказали сражаться и умереть — он сражался и умер. Какая бесполезная трата человеческого материала. Последняя мысль напомнила Мурбелле, что в этом и состоит сходство между Бене Гессерит и Досточтимыми Матронами. Люди — материал. Нити, из которых следует ткать будущее. Разница в использовании.

Перед Мурбеллой лежало на полу множество таких нитей. Раненных и умирающих уже вывели или добили — остались только пленники и захватчики. Пленные матроны отступницы и захватчики новой армии матриархии. И, как ни странно, среди пленных оказалась сама Баррагуда. Неужели она надеется на милосердие после всего произошедшего? Возможно она умнее, чем кажется.

- Я смотрю, ты не захотела умирать, - усмехнулась Мурбелла, глядя на Баррагуду.
- Ты умри сегодня, а я завтра! - огрызнулась Баррагуда. Сеть из полипласта мешала ей даже поднять взгляд на Мурбеллу. Пленница могла только стоять на коленях.
- А ты сможешь возглавить выживших и привести их к победе? - Мурбелла наклонилась к пленнице. Синие глаза столкнулись с оранжевыми.
- Уж получше тебя! - дернулась пленница.

Мурбелла задумалась на долю секунды. Такая ярость и очевидная глупость никак не сходились со всем тем, что сделала Баррагуда за неполных три года. Отличное управление. Умение вести за собой не только малую ячейку матрон, но и несколько десятков планет. Эта операция по меркам старой империи вполне укладывалась в полноценную войну. Тысячи погибших только за сегодня.

Отчаяние?

Тогда где безрассудная атака? Почему ты все еще жива, Баррагуда? Почему живы твои ближайшие помощницы? Кто сдается, чтобы сразу напрашиваться на показательную казнь? А остальные сидят тихо. Хотя ещё час назад умирали за свою «истинную» Матрону. Неужели окружение Баррагуды составляют сплошь трусы и подхалимы?

О нет. Это милосердие.

Мурбелла представила, как показательно убивает Баррагуду, и вчерашние подчиненные присягают более сильному матриарху. Так принято у Досточтимых Матрон. Сильная забирает все. В противном случае Мурбелле придется казнить многих и многих. Конечно, лучше сохранить их, потеряв одну лишь Баррагуду.

Конечно? Ложь!

У Мурбеллы было достаточно сестер, чтобы четко определить природу Баррагуды. Где-то в предках этой харизматичной стервы спрятана Сиенна Атрейдес. Вот почему её действия так трудно предугадать, когда сама она словно бы читает на два шага вперед саму Мурбеллу.

В оранжевых от ярости глазах Баррагуды сверкало знание. Она видела заранее, что будет дальше. Этот зал, в котором ковры скрывают следы выставочных витрин. Этих людей, которым предстоит жить дольше неё. Саму Мурбеллу, пришедшую лично.

Вот оно. Ловушка.

На следующую долю секунды Мурбелле стало скучно. Такие усилия только для того, чтобы отомстить? Как это мелко в сравнении с монументальной задачей самой Мурбеллы. Но сразу проснулся интерес. В чем же ловушка? Да, тут что-то более хитрое, чем обычная попытка убийства.

- Я прошла испытание Бене Гессерит, - Мурбелла не стала скрывать заинтересованность, - ты сможешь это хотя бы повторить?
- Ты сломалась! Стала одной из них! Предала нас! - выплюнула Баррагуда.
- Значит, ты выдержишь и не сломаешься? - Мурбелла села на залитый кровью, опаленный ковер перед Баррагудой. Теперь ни одна из них не смотрела сверху.
- Я скорее умру, чем сломаюсь, - Баррагуда уже почти шипела.
- Умереть от испытания может любая, - в голосе Мурбеллы не было эмоций.
- Значит я не умру, - Баррагуда перевела дыхание.
- Хочешь проверить прямо сейчас? - глаза Баррагуды едва заметно расширились от этих слов. Мурбелла позволила себе улыбнуться, - я готовилась много месяцев, прежде чем сестры Бене Гессерит допустили меня до испытания.
- Я справлюсь, - оранжевые огни начали гаснуть в глазах Баррагуды.
- Нет, - покачала головой Мурбелла, - ты просто умрешь в мучениях, каких даже примерно не представляешь. А все твои последовательницы будут смотреть на это, и согласятся на все, лишь бы не повторить твою судьбу. И станут моими верными сестрами.
- Никогда! - прохрипела Баррагуда. Мурбелле даже не требовалось смотреть ей в глаза, чтобы понимать — именно таков план. Этот план следовало разрушить, вместе со всеми его ловушками.
- Любая матрона готова воткнуть габбар в спину старшей, чтобы занять её место, - Мурбелла склонила голову, - но кто из сестер Бене Гессерит хоть когда-либо предавал?
- Сотни ведьм бежали от тебя! - прохрипела Баррагуда. Это было уже интересно. Откуда ей знать о таком? Но наблюдать следовало не за Баррагудой. Одна из фигур выдала себя. Все кроме неё хоть как-то прореагировали на упрек своей «истинной» матроны. И лишь одна мятежница словно не услышала этих слов.
- Верность проявляется по-разному, - Мурбелла смотрела на Баррагуду, но следила за другой, - лишь предательство всегда одинаково. Я оценю твою верность по достоинству.
- Верность? - Баррагуда захлебнулась удивлением.
- Ты станешь верной сестрой, - кивнула Мурбелла, - возможно, даже сегодня.

Сходство матрон не бросалось в глаза. Юная мятежница не была сильно похожа на Баррагуду, как это бывает у матери и дочери, но сомнений у Мурбеллы не было. Будь Баррагуда сестрой Бене Гессерит, это родство значило бы немного. По крайней мере он не стало бы уязвимой точкой, от которых сестры стремились избавиться. Матроны рассуждали иначе. Сама Мурбелла провела немало времени в бессильной ярости, когда сестры забирали одного за другим её детей от Дункана.

- Почему ты не отослала её? - едва слышно спросила Мурбелла у пленницы.
- Я отсылала, - Баррагуда моментально поняла, о чем говорит победительница. Голос её стал даже тише, чем у Мурбеллы. Представление закончилось, - она вернулась.
- Нет, - покачала головой Мурбелла. Теперь перед ней была не мятежная матрона, а просто мать. Мать стремящаяся спасти своего ребенка, пусть даже ценой своей жизни. Лишь оранжевый цвет глаз выдавал ярость поверженного противника. Разумеется, только спасти было недостаточно. Если дать Баррагуде хоть немного свободы, Мурбеллу не спасет никакое чудо. Ведь без Мурбеллы рассыпется на части с таким трудом созданное объединение Досточтимых Матрон и Преподобных Матерей. По крайней мере, так рассуждают Баррагуда и ей подобные.

Мурбелла не стала отвечать Баррагуде. Вместо матери она подошла к дочери. Сеть окутывала юную матрону так, что та не могла толком пошевелиться. Окажись на ее месте Мурбелла, сеть была бы режущей. Таковы привычки матрон. Боль позволяет проявлять власть хуже экстаза, но лучше всего остального — вот смысл плена. Никакого чувства меры. Это в Мурбелле заговорили сотни сестер Бене Гессерит.

Просто сеть, пусть тугая и прочная. Режущая нить была скрыта в рукаве Мурбеллы. Одно быстрое движение, даже не использующее головного мозга, и рука юной пленницы падает на окровавленный пол вместе с куском сети.

Крики матери и дочери. Мурбелла хочет заткнуть уши. Поколения Досточтимых Матрон в ней ликуют. Сестры в ней терпят. Мурбелла тоже ликует и терпит. Пока медик оказывает пострадавшей помощь, Мурбелла метким пинком ноги отправила отсеченную руку Баррагуде.

- Умерь ярость, сестра, - Мурбелла смотрит в обезумевшее лицо противницы, - и смотри.
- Ах-р-р, - хрипит Бараргуда, но её вопль переходит в стон, когда она понимает, что с отрезанной рукой дочери происходит что-то не то. Рука меняется на глазах. Еще минуту назад это была рука тренированной, пусть и юной матроны, а теперь видно, что её отсекли у лицедела. Взгляд Баррагуды мечется с Мурбеллы на «дочь» и обратно, - где она, куда вы её дели?
- Я не понимаю… - лепечет «дочь», - мама…
- Уведите это, - командует Мурбелла, - не дайте этому умереть, пока мы не допросим.
- Отдайте его мне, - кричит Баррагуда, - мне!
- Это возможно, - кивает Мурбелла, - но позже, когда ты оседлаешь свою ярость, а не она тебя.
- Что ты знаешь о ярости, ведьма? - Баррагуда воет.
- Я знаю о ней все, - голос Мурбеллы спокоен, но в синих глазах бродят оранжевые огоньки. Наконец Баррагуда видит это. Все пленницы видят это, - а еще я знаю, что нужно делать.

Молчание.

- Что мы должны делать Великая Матрона? - звонкий голос одной из пленниц прорезает тишину.
- Для начала, придется много учиться, - глаза Мурбеллы светятся синим и оранжевым.
- А потом? - глаза Баррагуды тускнеют.
- Даже если мне придется сделать для этого ведьмами всех матрон до единой, они заплатят, - Мурбелла рассекает сеть, связывающую Баррагуду, - за каждую из нас. Включая тех, кого погубила твоя глупость, сестра.
- Да, Великая Матрона, - Баррагуда падает ниц, но Мурбелла игнорирует этот жест преданности.
- Этих троих отослать в Рассеяние и освободить, - Мурбелла указывает охранникам на нескольких пленниц, - остальных отправьте на Новый Лампад. Ты понимаешь, почему я распорядилась именно так?
- Не полностью, - Баррагуда насторожена, - ты видишь в них лицеделов? Но зачем отпускать?
- Они должны доставить послание, - зловеще улыбается Мурбелла.

Мойра смертному.

Эй, ты, бредущий с толпой!
Что так хмуро поник головой?
Считаешь душу свою другой?
Ищешь путь для себя иной?

Сделай же шаг вверх!

И вот толпа уже где-то внизу,
Но ты не один, как я погляжу.
Рядом с тобою другие стоят.
Судьбы толпы они мудро вершат.
Только вот вниз они не глядят,
Делят добро, так что клочья летят.
Лишнему здесь сложно пройти -
Может поищешь попроще пути?

Сделай же шаг вниз!

Жить здесь проще, но грязь вокруг.
В руку впивается чей-то каблук...
Всяк, кто бредёт -
Тот лежачего пнёт.
Здесь короток век, а страданья круты.
Места хороши лишь для грубой души.
Хочешь подальше быть от земли?
Я подскажу другие пути.

Сделай же шаг назад!

Там впереди огоньки из толпы.
Ты же лишь видишь чужие следы.
Мусор и трупы лежат вокруг.
Опасность во тьме ты почувствуешь вдруг.
Голодные взгляды, зубастые пасти...
Толпа далеко - не спасёт от напасти.
Страх не даёт далеко отступать?
Другие пути тебе надо искать.

Сделай же шаг вперёд!

Сзади толпа, тьма впереди.
Я подскажу, как себя здесь вести.
Сердце горящее рви из груди -
Пусть оно светит тебе на пути.
Но помни, толпа не прощает светил.
Догонят, поймают - пойдешь на распил.
Считаешь и это не для тебя?
Смотри, есть в округе другие места.

Сделай же шаг вбок!

Жизнь здесь проста.
Рядом светит толпа.
Нет страшных зубов и прочих напастей.
Не видят тебя даже верхние власти.
Спокоен твой шаг, но дорога не всё -
Незачем жить для себя одного.
Вот рядом с тобой появляется друг.
Чуть позже их много станет вокруг.
Доволен и рад? Погляди на себя!
Вокруг тебя снова собралась толпа...

Две девушки лежали на своих койках, почти касаясь макушками друг друга. На двоих у этих девушек было почти полтысячи лет воспоминаний, не считая генетической памяти.

- Как мне теперь к тебе обращаться? - Ганима находила ситуацию забавной, - может стоит называть тебя бабушкой, как прежде?
- Мы уже говорили об этом, - напомнила Джессика, - и договорились, что ничего не будем менять.
- Тогда это казалось куда проще, - фыркнула Ганима, - тогда ты была мне скорее сестрой.
- Мы и сейчас сестры, - упрямо повторила Джессика.
- Скорее матери, - продолжала забавляться Ганима, - и бабушки, конечно, тоже.
- Не думаю, что была хорошей бабушкой, - сухо прокомментировала Джессика. Она могла бы добавить, что провела больше времени обучая консорта Ганимы, Фарад’на Коррино, но такое замечание наверняка уязвило бы внучку. Сейчас им обеим требовалась помощь, а не болезненные уколы. Джессика в очередной раз задумалась, почему ее любимого Лето воскресили, а возлюбленного Ганимы — нет.
- Значит Джес и Ган? - подытожила Ганима.
- Это куда лучше, чем Леди Джессика или Императрица Ганима, - Дежссика сделала вид, что не заметила попытки Ганимы переложить решение на «бабушку», но внутренне отметила — Ганима испытывает критическую неуверенность. - Титулы ничего не значат. Если понадобится, мы раздобудем новые. Или нам их определит Преподобная Мать Шиана.
- Теперь их планы по нам я оцениваю несколько иначе, - неожиданно серьезно ответила Ганима.
- И как же? - Джессике не понадобилось изображать интерес.
- Они сбились с пути, - веселость исчезла из голоса Ганимы, словно никогда и не было, - что они могут нам определить?
- С Золотого Пути? - уточнила Джессика. Ганима промолчала. - Можешь рассказать подробнее?
- Хочешь послушать историю крушения дела всей моей жизни? - мрачное веселье снова прорезалось в словах Ганимы.
- Полагаешь, Лето не предусмотрел чего-то важного? - слова Ганимы обрушились на Джессику как каменная плита.
- Он-то предусмотрел, иначе бы нас тут не было, - фыркнула Ганима, - но они каковы! Весь орден сестер, и наш любезный наставник Майлз лично добивались именно этого результата. Свободы им захотелось…
- Теперь, очевидно, не хочется, - Джессика скопировала манеру речи самой Ганимы. Та не выдержала и рассмеялась.
- Они не признаются даже себе, - просмеялась внучка, - поэтому Шиана и ее последователи будут изгнанниками.
- Ты хотя бы понимаешь, что происходит. Я умерла слишком рано, чтобы достаточно понять план Лето. - Ну же, Ганима, возьми наживку. Расскажи мне о том, что тебя гнетет на самом деле.
- Я не вдавалась в детали отдаленного будущего, - это был не тот ответ, на который надеялась Джессика, - теперь я понимаю, почему Лето не настаивал на этих деталях.
- И почему же?
- Он знал, что во мне достаточно глупости помешать ему, называя это любовью, - Ганима не могла прекратить шутить, - он говорил, что моя любовь потребует расплаты в будущем, а я не понимала. Думала, что он говорит про детей.
- Может и говорил, - подыграла Джессика, - теперь всюду твои дети.
- Даже среди нас, - согласилась Ганима, - у нас получилось очень семейное воскрешение. Я удивлена, что из поздних потомков отбор прошла только Сиенна.
- И лишь Хви не связана с нами по крови, - напомнила Джессика.
- Про них обеих Лето рассказывал, - мрачный смешок, - они придавали ему оптимизма, но он умолчал о том, что это будет перед самой его смертью.
- Ты ждала, что воскресят кого-то другого?
- Не то что я ожидала именно воскрешения, - засомневалась Ганима, - но да. Лето специально передавал Тлейлаксу клеточный материал. Там должны быть и Стилгар, и Суфир Хават, и Гурни Халек… Вот что бы ты делала, если бы пришлось выбирать между герцогом и поэтом-воином?
- Я теперь снова молода телом, а выбор молодости мы обе хорошо помним, - усмехнулась Джессика.
- Да уж, это не забудешь, - хихикнула Ганима и замолчала.
- Хорошо, что в твоей внутренней памяти нет переживаний моей нынешней жизни, - Джессика нашла нужный рычаг.
- А тебе есть что скрывать от любимой внучки? - деланно возмутилась Ганима.
- Конечно есть! - так же деланно заявила Джессика, - что подумает моя внучка, когда узнает, как ее бабка не могла выбрать между дедом и прадедом?

Вместо ответа Джессика получила летящую в лицо подушку. Обе девушки захохотали.

- Но если задуматься, то ты обратила внимание на то, что у нынешних сестер не такая внутренняя память, как у сестер нашего времени? - отсмеявшись (и бросив подушку обратно), спросила Джессика.
- Конечно, - кивнула Ганима. Теперь она сидела на кровати обхватим пойманную подушку обеими руками. - Все они чуть ли не до единой - мои потомки, а значит и внутренняя память у них работает похоже на мою. Даже лучше, чем у меня
- Думаешь, они могут считывать мужскую линию, - с сомнением протянула Джессика.
- Только если теоретически, - Ганима опустила подбородок на подушку, изобразив бороду, - они боятся мужчин настолько, что никогда не признаются в подобном таланте.
- Не может быть! - выдохнула Джессика.
- Сама подумай. Да просто вспомни, чем занимался орден в твое время, - в словах Ганимы был смысл, - они стремились создать мужчину Бене Гессерит, называя его Квизац Хадерахом. Стремились к завершенности своего дара.
- У них получилось, - признала Джессика, - хотя я чуть не испортила дело своими чувствами.
- У тебя получилось, а не у них! - с жаром заявила Ганима, - причем именно из-за чувств! А что они начали делать потом?
- Они испугались Лето…
- Обозвали его Тираном! - Ганима не скрывала негодования, - и навсегда отказались от мужской составляющей своей программы.
- Постой, но есть же Тег, - не согласилась Джессика.
- Готова спорить, что это инициатива его матери, - почему-то спорить с Ганимой не хотелось, - Бене Гессерит отвергли мужскую часть своей сущности. Как бы они ни боролись, это могло привести только к одному — они утратили контроль и над женской. Вот почему появились эти Досточтимые Матроны. Они куда в большей степени женщины, чем нынешние сестры, больше похожие на улей ос.
- Хорошо, что Шиана тебя не слышит, - это должно было прозвучать как шутка, но смешно Джессике не было.
- Она понимает это не хуже меня, - Ганима наконец отлипла от подушки, - иначе осталась бы с Мурбеллой.
- Эти матроны просто ужастны, - скривилась Джессика.
- Слишком женщины, слишком зациклены на власти над мужчинами, словно она позволит им заполнить бесконечную пустоту, - чувствовалось, что опыт Ганимы не слишком подходит к ее физическому возрасту, но так было всегда, сколько Джессика ее помнила.
- Лето ведь знал, что так будет? Именно в этом смысл гвардии говорящих рыб?
- Не только, - Ганима поморщилась, - Лето предпочитал женщин из-за радикальности действий в боевых задачах, но да. Они хотя бы остались женщинами даже сейчас.
- Они служат Тлейлаксу, - покачала головой Джессика.
- Уже не служат, - не согласилась Ганима.
- А как же слова мастера Скиталя о массе внедренных лицеделов? - Джессика была согласна с Ганимой, но получить подтверждение от Лето не помешает.
- Даже если заменили всех рыб до единой, теперь это не важно, - Ганима не ссылалась на Лето, - Бене Тлейлаксу совершили ту же ошибку, что и Бене Гессерит, отказались от половины своей расы. Они были обречены. Отказавшись от своих женщин, они потеряли и свою мужественность. Посмотри, во что эти бессмертные старцы превратили свои когда-то мужские тела? Вся их мужественность досталась слугам-лицеделам.
- Думаешь, все их лицеделы теперь забыли о своей природе?
- Даже если и не забыли сами, то им помогли, - усмехнулась Ганима. - Уж это-то мы с братом предусмотрели давным-давно.
- Вы так много знали о лицеделах? - удивилась Джессика.
- Ради них Лето и сохранил Бене Тлейлаксу. Прогресс предсказать нетрудно, это могла сделать и я. Трудно было предсказать, сколько это прогресс займет времени.
- А зачем он сохранил Бене Гессерит и Икс?
- Я не знаю, - именно этого ответа опасалась Джессика.
- Мы спросим у него самого, - Джессика не стала уточнять, что тайна Льета для нее давно перестала быть таковой.
- И он нам ничего не ответит, - мрачно предсказала Ганима, - есть вещи, которые нельзя выразить человеческим языком.